Сердце Серены горячо забилось. Она не раз слышала о вилле Саркиса. Этот дом был больше, чем апартаменты Томми Хилфигера, и роскошнее, чем старая вилла принцессы Маргарет.
— Как вам мое предложение?
Серена затаила дыхание, пытаясь скрыть волнение.
— Заманчиво.
— Я рад. Вы можете жить там столько, сколько пожелаете. Возьмите с собой кого-нибудь из друзей, отдохните, расслабьтесь. Вы получите массу удовольствий.
— Вы серьезно это предлагаете? — кокетливо отозвалась Серена.
— Разумеется. Я рад сделать для вас что-нибудь приятное. Мой секретарь позвонит вам завтра и выслушает ваши распоряжения. Чао, Серена.
Он отключился, а Серена все еще не могла отнять трубку от уха. Подумав о Томе, она злорадно улыбнулась — ну, теперь они будут квиты. Выскочив из сарая, она подбежала к сестрам.
— Ну что? — воскликнула она, скинув пончо и размахивая им как флагом. — Кто хочет поехать со мной на Мустик?
Весьма помпезный внешне дом Венис и Джонатана фон Бисмарка на Кенсингтон-парк свидетельствовал об абсолютной успешности его владельцев. Но на самом деле его обитатели были далеко не такие жизнерадостные и счастливые, как многим казалось. Как обычно по утрам, в гостиной царила гнетущая тишина, нарушаемая только шуршанием «Файненшл таймс», которую читал Джонатан. Выпив немного яблочного сока, приготовленного кухаркой-полькой по имени Кристина, Венис посмотрела на мужа с грустью и обидой. Она давно привыкла к его холодности и замкнутости. До знакомства с Джонатаном она все свое детство общалась с другим мужчиной, собственным отцом, к которому по вечерам приходила на пару мгновений, чтобы пожелать спокойной ночи. Тщетно она всякий раз надеялась, что он нарушит заведенный порядок и обнимет или приласкает ее. Этого не происходило. Но все же отец уделял ей хоть какое-то внимание. А с мужем у Венис не было даже такого кратковременного общения. Ей казалось, что они, живя в одном доме, на самом деле находятся за тысячи миль друг от друга. Венис ожидала от замужества совсем иного — ей хотелось тепла и близости, которых она всю жизнь была лишена.
— Когда мы должны ехать? — спросил наконец Джонатан, оторвавшись от газеты.
— Если уж ты собрался ехать, то хотя бы сделай вид, что у тебя хорошее настроение, — с упреком заметила жена, наливая себе чашку крепкого черного кофе.
Джонатан скользнул по ее лицу пронзительным, недовольным взглядом. Он, один из самых удачливых игроков на бирже, знал, что следует делать, и без ее подсказок. И к тому же он был уже одет в рабочий костюм, и рукава белой рубашки были застегнуты золотыми запонками, а его жена до сих пор расхаживала в шелковом пеньюаре.