— Нет.
— По-моему, тоже, — сказал он.
С улицы Храм Святого Грааля представлялся тем, чем и был первоначально, — жилым шестиэтажным домом из желтого кирпича. Внешне ничто не указывало на его изменившееся назначение. Я велел Коллинсону проехать мимо, к углу, где, расслабленно привалившись к каменной стенке, стоял Мики Лайнен. Как только мы остановились, он подошел.
— Черная ушла десять минут назад, — сообщил он, — Дик сопровождает. Из тех, кого ты описывал, никто как будто не выходил.
— Устраивайся в машине и следи за дверью, — велел я ему. А Коллинсону сказал: — Мы с вами идем туда. Разговаривать позвольте мне.
Когда мы подошли к двери Храма, мне пришлось, предупредить его:
— Постарайтесь не дышать так шумно. Может быть, все обойдется.
Я позвонил.
Дверь открылась немедленно: за ней стояла широкоплечая мясистая женщина лет пятидесяти. На добрых десять сантиметров выше меня — а во мне метр шестьдесят восемь. Лицо в мешочках и припухлостях, но ни в глазах, ни в губах — никакой мягкости и дряблости. Ее длинная верхняя губа была выбрита. Черное, очень черное платье закрывало ее тело от подбородка и мочек до самых ступней.
— Мы хотим видеть мисс Легтет, — сказал я.
Она сделала вид, что не понимает.
— Мы хотим видеть мисс Леггет, — повторил я, — мисс Габриэлу Леггет.
— Не знаю. — Говорила она басом. — Хорошо, войдите.
Без особого радушия она провела нас в маленькую сумрачную приемную, прилегавшую к вестибюлю, велела ждать и ушла.
— Кто этот тяжеловоз? — спросил я Коллинсона.
Он сказал, что не знает ее. Ему не сиделось на месте. Я сел. Опущенные шторы пропускали мало света, и я не видел комнату целиком, но ковер был толстый и мягкий, а мебель, насколько мне удалось разглядеть, тяготела скорее к роскоши, чем к строгости.
Если не считать шагов Коллинсона, в доме не раздавалось ни звука. Я взглянул на открытую дверь и увидел, что за нами наблюдают. Там стоял мальчик лет двенадцати или тринадцати и смотрел на нас большими темными глазами, будто светившимися в полутьме. Я сказал:
— Привет.
Коллинсон рывком обернулся на мой голос.
Мальчик ничего не ответил. Целую минуту он смотрел на меня не мигая, бессмысленным, совершенно обескураживающим взглядом, какой бывает только у детей, потом повернулся и ушел так же бесшумно, как появился.
— Кто он? — спросил я у Коллинсона.
— Наверное, Мануэль, сын Холдорнов. Я его раньше не видел.
Коллинсон расхаживал по комнате. Я сидел и смотрел в дверь. Наконец там появилась женщина и, ступая бесшумно по толстому ковру, вошла в приемную. Она была высокая, грациозная; ее темные глаза, казалось, тоже испускают свет, как у мальчика. Больше я пока ничего не мог разглядеть.