***
Стайлз долго не выходит из машины.
Так он выражает свой протест. Кому? Для чего? Все эти вопросы глухие и неважные, он просто сидит, стараясь пустить в мягкое сидение корни, чтобы никогда не отлипать от “Шевроле”, никогда не отлипать от Дерека, который скорее ампутирует себе голову, чем согласится оставить свою “Камаро”. Даже если досадная помеха справа в лице говорливого подростка никогда не покинет этого места.
Ну, как - никогда. Месяца два ещё.
Стайлз сверлит взглядом открытые закатному солнцу плечи Хейла и неизменно выглядывающий из-за белой ткани майки трискелион. Так проходит несколько минут, а потом Стилински сжимает губы и выходит из машины. Останавливается возле Дерека - тот окидывает его равнодушным “что?” стылых глаз.
- Мы же больше не вернёмся сюда, да?
- Да, - спокойно отвечает Дерек, выпуская в воздух облако сигаретного дыма. Он курит столько, что дым этот, наверное, уже стал основной составляющей его горячей крови и скверного характера.
- Я заебал тебя, да?
Молчание.
- Слушай, чувак, я не просил тебя носиться со всем этим дерьмом. Я вообще не хотел, чтобы что-то подобное происходило.
Дерек флегматично пожимает плечом и отводит глаза, наслаждаясь песчаным видом холмов, расположившихся где-то за спиной Стайлза.
И это фальшь.
Такая фальшь, что хочется заорать.
Потому что Хейл никогда не был флегматом. Хейл - это буря, ревущая за крепкими стеклянными стенами самоконтроля.
- Это очень хуёво, когда ты такой, серьёзно. Я хочу поговорить.
Мне нужно поговорить. Потому что если мы больше не вернёмся сюда, это значит, что… Пф-ф-с.
Он взмахивает руками и смаргивает, словно пытается прогнать слёзы с глаз. Господи, эта хрень в его голове делает из Стилински настоящую бабу. Или Дерек делает, потому что даже головы не поворачивает, хоть и напрягается всем телом.
Это чувствуется.
- Это значит, что мне придётся просто сидеть дома и смотреть в стену. Или сидеть на веранде
хейловой фазенды и смотреть, как ты сгоняешь семь потов с Эрики и Бойда.
- На Мохаве мир клином не сошёлся, Стайлз.
- Мне
на хрен не нужен Мохаве,
Дерек, ради бога, ты же не тупой, ты же всё видишь!
Наконец-то они встречаются взглядом, и оба настороженно застывают на пару секунд. Хейл слышит, как сбивается с ритма сердце Стилински, когда он поднимает руки и вдруг начинает развязывать шнурки худи. У него тонкие трясущиеся пальцы, хорошо видные аккуратные фаланги и слегка вздутые на внешней стороне вены. У него истончившиеся запястья - косточка выпирает так, что на неё можно повесить пакет с быстро утекающим спокойствием.