— Эй, что у тебя случилось? — спросил Николас, приближаясь к ней.
Девочка вздрогнула и подняла на него свои огромные серые глаза:
— Кто-то убил Вужалака, ужиного короля, — девочка показала на лежавшую перед ней змейку с желтыми ушками в виде короны. — И теперь мы будем плутать в тумане, пока нас не съедят его псы!
Николас привязал Лиата к древу и опустился на корточки возле мертвой змеи, изучая чешуйчатое тело.
— Не думаю, что это ужиный король или как ты там его называешь, — попытался успокоить ее юноша. — Да и не похоже, что он умер насильственной смертью.
— Тогда откуда взялся этот пес? — ответила девочка, указывая на что-то, находившееся за его спиной.
Николас резко обернулся и увидел, как в кустах прямо за ним сверкнули желтые глаза хищника. Охотник хотел было подойти поближе, но тут послышался низкий угрожающий рык.
— Теперь он нас точно съест, — шмыгнула носом девочка.
— Все будет хорошо, — безразлично ответил Николас и уселся на бревно рядом с ней.
Громадная псина залегла в кустах, и нападать не спешила. Охотник решил использовать предоставленную ему передышку, чтобы подумать. Девочка продолжала нервно всхлипывать. Это сильно отвлекало.
— Да прекрати ты уже. Сколько можно реветь?! Терпеть не могу плакс, — раздражаясь, прикрикнул он на нее.
Девочка икнула и испуганно вжала голову в плечи. Николас немного смутился, почувствовав себя виноватым. Он не хотел пугать ребенка еще больше. Просто девочка так сильно напоминала ему малышку Лизи, что сердце начало щемить от неизбывной тоски по дому. Николас достал из кармана платок и вытер ей слезы. Девочка покусывала нижнюю губу, испуганно косясь на притаившееся в кустах чудище, но больше не плакала.
— Слушай, а откуда ты так много знаешь про этих ужиных королей? — спросил Николас.
— У нас в Дрисвятах все про них знают... — девочка неожиданно замялась. — Ну, по крайней мере, бабушки и дедушки точно знают. Раньше они им поклонялись.
— А как именно поклонялись, ты не знаешь?
Девочка наморщила высокий лоб, судорожно пытаясь вспомнить, что рассказывали об ужиных королях старики.
— Кажется, они оставляли у гнезда змей крынку с парным молоком и клали рядом платок. Если уж принимал подношение, то пил молоко и сбрасывал свою корону на платок.
Но это обычно делали в середине вересня, а сейчас еще жнивень не закончился, — покачала головой девочка.
— Это, конечно, не парное молоко, но думаю, тоже сгодится, — сказал Николас, выливая в крышку от фляги остатки подгайского молока.
Девочка сняла с себя косынку и положила ее перед змеей. Николас подбадривающе кивнул ей и поставил рядом крышку с молоком. К их общему удивлению мертвая змея вдруг зашевелилась, заползла на платок и высунула изо рта маленький раздвоенный язычок. Удостоив их всего одним коротким взглядом, уж с царственным видом испил молока, а потом начал извиваться всем телом, стягивая с себя старую кожу. После долгих усилий уж, наконец, выполз из нее и скрылся высокой траве. Девочка завернула оставшуюся после него чешуйчатую кожу в косынку и сунула за пазуху. Николас поднялся с бревна и подошел к кустам, за которыми сидела черная собака, но ее уже и след остыл.