Человек лет шестидесяти слез с подиума, обул тапочки и постучал кулаком в дверь:
— Командир, воду включи — человеку руки помыть!
Видимо, вентиль крана находился за дверью, так как стали слышны шаги и в трубе заурчала вода, которая лилась в умывальник, а из умывальника — по железной трубе в дырку параши. На краю умывальника, на стыке со стеной на сложенной в несколько раз белой тряпочке лежал крохотный кусочек хозяйственного мыла. Я намылил руки — краска отмывалась очень плохо. Но тут вода прекратилась. Раков — так звали одного из двух моих соседей — снова постучал кулаком в дверь.
— Не выключай, дай человеку руки помыть! — крикнул он.
Вода снова зажурчала. Я смыл краску и попытался вытереть руки о подкладку полы пиджака. Раков дал мне тряпочку.
— Снимай ботинки и залезай! — сказал он, скинув тапочки и разместившись в дальнем углу спиной к стене под окном камеры.
Хотя сама камера была размером не больше обычного туалета — полтора на два метра, — Раков предпочитал не спать возле параши. Я снял туфли и пролез по подиуму, расположившись и опёршись спиной на оконную стену. Слева от меня находился ещё один человек. Он лежал, свернувшись калачиком, к нам спиной; под головой у него был чем-то набитый полиэтиленовый пакет. К оживлению в камере этот человек не проявлял никакого интереса. Возможно, он спал или дремал, а возможно, думал о своём. Раков назвал его Серёгой. Сказал, что Серёгу крутят за разбой. Себя же он назвал Анатолием Степановичем. Ракову было лет шестьдесят, у него были короткие седые волосы на висках и затылке и лысина на макушке. На глазах — очки с прозрачной оправой и дужками, которые он иногда снимал и клал на газетку у стены на подиуме — в ногах, где находились пачка сигарет без фильтра, коробок спичек, тетрадь с голубой шершавой полиэтиленовой обложкой, ручка и карандаш, которым он решал кроссворды, пакетик с зариками (игральными кубиками) и фишками для нард, вылепленными из хлеба, и пепельница, также сделанная из хлеба. На ногах у него были вязаные носки и синие тренировочные штаны из гладкого синтетического материала. В штаны была заправлена зелёная шерстяная вязаная кофта с длинными рукавами, из-под которых выглядывали морщинистые кисти с наколотыми на пальцах перстнями. С низким и хрипловатым тембром голоса и расторопностью речи, он казался тёплым и мудрым человеком, которому сразу хотелось открыть душу и попросить совета. Своё нахождение в ИВС он пояснял, что его привезли из лагеря по старым делам, что из всей своей жизни он отсидел больше тридцати лет и это была его седьмая ходка. Протянув пачку, Раков предложил мне сигарету.