Утро следующего дня — понедельника — началось обычно. Всё шло согласно режиму и распорядку дня: завтрак, обед, ужин, вывод на прогулку, баня, отправка в суды и другое. На обязанности подследственных, подъём, отбой, дежурство по камере ни контролёры, ни арестованные внимания не обращали. СИЗО-13 считалось «чёрной» тюрьмой. С другой стороны, подследственные, находившиеся в камере, ещё не были признаны виновными.
Примерно в пять часов утра раздали сахар, и Александра заказали на суд. Он находился в тюрьме уже пять лет, считался «тяжеловесом», обвинялся в членстве в рокитнянской преступной группировке и в соучастии в убийстве милиционера и, казалось, этим гордился. У него в ближайшее время должен был быть приговор. И он говорил, что уйдёт из зала суда, потому что так считает его адвокат.
Примерно в полшестого Александра забрали на суд. Вместе с ним заказали и Араба. У того тоже мог быть приговор, и он ушёл из камеры с вещами. «Тяжеловесы» обычно знали, в какой день будет приговор. Их конвейер двигался медленным и размеренным шагом. Иногда на судебный процесс уходило до семи лет. Легкостатейщикам и особенно по 229-й статье (наркотики) могли огласить приговор в тот же день, после прений и последнего слова. Иногда одновременно по нескольким разным делам в одной клетке в зале судебного заседания. Поэтому вещи из следственных камер они забирали с собой, поскольку после решения суда сразу попадали в «осуждёнку». Оттуда они могли либо обжаловать приговор, либо не обжаловать, либо обжаловать уже на лагере. После того, как Араба и Александра увезли на суд, в камере, считая меня, осталось пять человек, а пространства, казалось, стало в десять раз больше.
День прошёл так же. Я не ждал посещения адвоката. Он посещал меня по средам. И именно по средам брал у начальника следственной группы Штабского разрешение на моё посещение.
Студента звали Славик.
Славик Студент и Сергей Наркоман рассказали о положенных продуктах и предметах в передачах, которые были разрешены один раз в месяц — 30 килограммов продуктов и вещи, — но могла быть передача и на того сокамерника, который не получает передачи. Например, таковым являлся он, Студент. От кого доставлялась передача, значения не имело. Правда, при получении нужно было знать фамилию, имя, отчество и адрес передавшего. Разрешено было всё, что не домашнего приготовления, не в жести, не в стекле и не быстропортящееся. Также были запрещены свежие продукты, требующие термического приготовления, и полуфабрикаты, крупы и макаронные изделия, требующие варки (за исключением гречки и риса в пакетиках). Передача сводилась к любым конфетам, шоколаду, сладостям и сдобе, копчёному мясу, курице, салу и колбасам (за исключением варёной колбасы, сосисок и сарделек), мёду, сливочному и подсолнечному маслу, любым фруктам и овощам, за исключением свежей картошки (можно было только варёную в мундире). И вермишель запаривающаяся, и любые запаривающиеся каши, и сухая картошка, сухое молоко, сухофрукты и соль. Ещё можно было сухие супы, приправы и куриные кубики, за исключением молотого перца. Сгущённое и варёное сгущённое молоко — только в пластиковой таре. Рыбные, молочные продукты и яйца были запрещены. Какао, кисель, чай и кофе было можно. Сигареты с фильтром также были разрешены, как и любые сигареты, за исключением папирос. Вместо зажигалок — спички. Медицинская передача — только через медсанчасть. Нижнее бельё и одежда — без ограничений в количестве, как и обувь, но только без супинаторов. Одеяло и постельное бельё — пожалуйста, за исключением пуховых и синтепоновых подушек, поскольку подушки и матрасы выдавались администрацией. Другие отбирались, но у некоторых всё же присутствовали. Предметы личной гигиены (любые), банные принадлежности, стиральный порошок, пластиковые вёдра и тазики, любые миски и чашки, кроме фарфора и стекла. Кухонная посуда, за исключением железных ножей, ложек, вилок и кастрюль. Но вся эта неположенная посуда в следственных камерах присутствовала без ограничений и стояла, если у кого-то была, на виду, за исключением самодельных ножей, «заточек» из сапожных супинаторов или полосок жести, которые клались в определённом месте, например, под клеёнку на столе, и бригадой шмонщиков (тех же самых, что и на приёмке) не трогались.