Однако его последняя попытка вызвать Глеба на конкретность также не увенчалась успехом. Он только криво усмехнулся, заметив:
— Все довольны останутся, уж это верно. Однако и нам пора на покой. Ты как, — он весело подмигнул, — с этой лекаркой спать нынче сбираешься или с другой какой?
— Куда мне, — спокойным тоном ответил Константин, не подав виду, что его покоробил этот вопрос. — Я нынче как монах безгрешный. Пока нога не заживет, у меня одна радость — на солнышке греться.
Глеб слегка помрачнел, но, наверное, просто из чувства приличия, и почти тут же беспечно махнул рукой:
— Ништо, брате. Не дозволяй душе в печали пребывать. Ненадолго этот передых тебе. Думаю, чрез две седмицы лишь след малый и останется на память об этом случае, а уж на Перунов день и вовсе о ране своей забудешь и на нашу встречу под Исады вновь впереди всей своей удалой дружины прискачешь. — И, желая как-то приободрить своего брата, добавил: — А чтобы владыке Арсению не скучно было, я ему вместо твоих девок еретика подсуну. Глядишь, он и отвлечется.
— А что за еретик? — машинально спросил Константин.
Оказывается, жил-был в одной деревеньке, принадлежащей Глебу, некий смерд Стрекач, никогда особо не интересовавшийся религией.
Зато примерно недели две назад он вдруг в одночасье преобразился — стал задавать всем странные вопросы, а после первого же посещения часовенки, имевшейся в деревне, и вовсе принялся учить тамошних крестьян, как правильно читать молитвы, произнося их совершенно не так, как приезжий священник.
Да что молитвы, когда он даже крестился не так, как все, а щепотью.
Себя же он называл почему-то отцом Николаем.
После такого неслыханного богохульства с помощью тиуна и пары дюжих мужиков его повязали и, прослышав, что князь Глеб вместе с епископом Арсением выехали в Ольгов, подались сюда.
— А повидать его можно? — поинтересовался Константин, ибо получалось, что…
— А вот завтра на суде церковном и узришь эту рожу богопротивную.
— Нет, ты не понял. Сегодня повидать, перед судом.
Глеб недоуменно пожал плечами.
— Так в безумии он, брате. О чем говорить-то с таким? — Но, желая угодить в такой мелочи брату, тут же пошел на уступку: — Ну коли зачесалось, то быть по сему. Сейчас его мигом приволокут.
Впоследствии Константин и сам затруднялся с ответом, что же именно вызвало у него желание увидеться с этим человеком.
То ли это было смутное чувство невольной вины перед тем, из кого сделали своего рода щит, дабы отвести нападки церковников на Доброгневу и Купаву, то ли желание под благовидным предлогом поскорее расстаться с братом, общение с которым изрядно его тяготило.