Но скорее всего, сработало подсознание — тот самый невидимый компьютер, который мгновенно анализирует обстановку и тут же подсказывает человеку, чего именно и от кого ожидать в ближайшем будущем.
Зачастую владельцы этих компьютеров слишком мало к ним прислушиваются. Константин же, напротив, не избегал его советов. Правда, внимал он ему, как правило, лишь в тех случаях, когда это не требовало больших усилий, умственных или физических.
Вот и сейчас он уступил своему желанию побеседовать с еретиком только из-за того, что особых трудов предстоящий разговор не требовал.
Однако уже спустя пять минут после начала общения он понял, что тут — особый случай, и, умоляюще глядя на Глеба, попросил его выйти, пояснив, что один на один этот смерд скажет ему намного больше.
Едва тот удалился, как Константин, повернувшись к мрачному мужику, изрядно побитому, с многочисленными ссадинами и кровоподтеками, одетому в простые холщовые штаны и сплошь заляпанную кровью рубаху, переспросил:
— Так как надлежит правильно складывать персты?
— Во всех книгах указано, что крестное знамение надо творить тремя перстами, то есть щепотью. — И мужик, поморщившись от боли в избитом теле, поднял вверх руку, показывая, как именно надо креститься.
— Стало быть, епископ и все прочие не знают такого простого правила, а ты знаешь? — не унимался Константин.
— Воля твоя, добрый человек, — сокрушенно вздохнул спятивший смерд, — но выходит, что так. И в диковину мне видеть здесь, на Рязанщине родимой, столь великое скопище старообрядцев, как и многое другое. Только доказать, что я говорю тебе правду, мне нечем, — предупредил он, опережая следующий вопрос уже готовым ответом.
— И где тебя обучили всему этому?
Раздался тяжелый вздох, после чего мужик помедлил немного, подыскивая нужные слова, и неуверенно произнес:
— В училище, а по-нашему — в семинарии. Только это далеко было, да и не здесь вовсе.
— А мне говорили, что ты родную деревеньку до сего времени вовсе ни разу не покидал. Стало быть, те, кто тебя привез, лгут моему брату князю Глебу?
Мужик вскинул голову и отрицательно качнул ею.
— И они не лгут, и я правду говорю.
— Это как же тебя понимать, Стрекач?
— И имя это не мое вовсе. — Мужик вновь тяжело и безнадежно вздохнул, вяло махнул рукой, не желая вести бесполезные речи, которым все равно никто не поверит, и устало произнес: — Я во всем этом, человек добрый, и сам ничего не понимаю. Куда уж всем прочим. Вот ты не скажешь мне, к примеру, — тут его лицо в сгустках грязи и запекшейся крови слегка оживилось, — какой ныне год?