— Вот, — виновато показал Костя, хотя и так все было видно. — Недоглядели мы с тобой, когда я садился, а она, оказывается, уже вылилась, и мы, в смысле, я прямо на эту лужу и… Допей, а? — Он протянул баклажку Вячеславу. — А то я чувствую, что и остальное все на себя вылью. Видать, не судьба мне из нее…
Он замялся, не зная, что еще сказать, но в этот момент Славка захохотал во все горло, облегченно чувствуя, что не надо ничего говорить, объясняться с этим замечательным парнем, которого судьба запихнула в княжескую шкуру, но все равно оставила при нем доброе сердце и отходчивый нрав.
Он смеялся, почти физически чувствуя, как спадает нервное напряжение, как потихоньку сползает окутывающая его тугая пелена озлобленности, а вместе с ним веселился и Константин.
От их дружного хохота лошади слегка всхрапнули, прислушиваясь, недоуменно переглянулись и, очевидно решив, что это новый вид окрика и ни к чему дожидаться кнута, разом тронулись с места.
В результате Славка, никак не ожидавший такого коварства со стороны бессловесных тварей, резко подался назад, упал на князя и невольно выбил у того из рук фляжку, остатки содержимого которой не замедлили вылиться Константину на рубаху.
Хохот тут же перерос в истерический, и лишь спустя несколько минут, уже немного успокоившись, Славка взял из рук князя баклажку и, дурачась, взболтал ее, блаженно прислушиваясь к раздающимся звукам.
— А тут осталось еще. Где-то со стакан будет, — со знанием дела заметил он и вновь протянул ее Константину. — Давай на мировую, чтоб проехали и забыли.
Константин, усмехнувшись, слегка приложился губами к горлышку, сделав вид, что пьет, после чего вернул обратно. Славка поднес уже баклажку ко рту, но, что-то вспомнив, лукаво улыбаясь, склонил перед ним голову, торжественным голосом произнеся:
— Благодарствую, княже, что не дал слуге своему помереть от жажды. — И, жестом остановив Константина, порывающегося что-то пояснить, заявил: — Все правильно, княже, — особо подчеркнул он последнее слово и приложился наконец к посудине. Допив все, что в ней осталось, он вернул ее Константину и повторил: — Все правильно. А я дурак. — И, уже перебираясь к вожжам и устраиваясь поудобнее на месте возницы, добавил: — В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Коль такие времена, то нечего и дергаться из-за разной ерунды.
— Я рад, что ты понял, Слава, — продолжая улыбаться, откликнулся Константин и через несколько секунд то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес: — И что не обиделся, тоже рад.
— На обиженных воду возят, — ухмыльнулся Вячеслав и поинтересовался: — А чего ты за мной пешком ломанулся? Тем более с больной ногой. Ты же вроде в возке сидел. Развернул бы лошадей и догнал бы сразу. Болит, поди, нога-то?