— Верно говоришь, — согласился Константин. — Но только одна маленькая оговорка. Я в нашем веке хоть и был, как ты говоришь, шпаком, но воинское звание имею.
— Ефрейтор, поди? — благоговейно вопросил Славка.
— Бери выше.
— Тогда младший сержант? — попытался угадать Славка и после отрицательного ответа неожиданно и для Миньки, и для Константина вновь склонился до земли. — Неужто до высоких чинов дошли?! — весело заорал он, застыв в таком согнутом виде. — Никак до самого старшины дослужились?! Тогда слава вам и почет!
— До капитана, — кратко ответил князь, после чего Славка издал какой-то непонятный звук, будто он чем-то подавился, и поднял голову, по-прежнему не разгибая спины.
— Вре-ешь, — недоверчиво протянул он.
— Нет. В институте лейтенанта дали. Потом на срочной службе два года взводом командовал. Затем старшего присвоили. А недавно, лет пять назад, неожиданно вспомнили и капитана дали. Запаса, разумеется.
— Ага, — озадаченно произнес Славка, не зная, как еще отреагировать на неожиданную новость, и, наконец-то разогнувшись, скрывая нахлынувшее смущение, напустился на Миньку: — Ты понял, вахлак? С тобой два офицера нянчатся уже битый час, а ты еще нос воротишь. И то ему не эдак, и это не так. Ну ничего-ничего. Мы тебя втроем живо научим Родину любить.
— А кто третий? — все еще хмурясь, спросил Минька.
— Как это кто? — изумился Славка. — Князь, я и шелепуга. Без нее, родимой, никак. Это тебе не двадцатый век. Чай, Средневековье, людишек не хватает, где уж тут на каждого дурака гуманизьму поднабраться.
— Ладно вам над человеком издеваться, — наконец не выдержав, заулыбался Минька.
— Ну а раз ладно, стало быть, приступим к делу. — Константин уселся и скомандовал: — Позовите-ка мне Епифана. Он там возле двери топчется.
— Слушаюсь, княже, — мгновенно согнулся в низком поклоне Славка и, приоткрыв дверь, крикнул: — Эй, Епифан, князь тебя самолично кличет, видеть желает. — И тут же повернулся к Константину, угодливо склонил голову набок и, заглядывая в лицо князю, спросил: — Ладно ли, княже?
— Ладно, — не стал подлаживаться под его дурашливость Константин и торопливо, чтобы успеть до появления Епифана, сделал последнее замечание: — Если бы еще ерничать перестал, вовсе цены бы тебе не было.
— Звал, княже? — пробасил возникший в дверях Епифан, и Славка не успел ничего ответить.
— Этому молодцу конягу надо дать добрую, одеть как подобает, бронь[51] дать, меч… крыжатый[52], — вспомнил князь вовремя, всего чуть-чуть помешкав в перечислении. — Ну, словом, все как дружиннику. Берем мы его. Прямо сейчас этим и займись.