Глава 20
Махнемся не глядя?
Вдвойне приятно обманывать обманщика.
Жан Лафонтен
Ох и невесело сиделось боярам ноне в княжьей гриднице.
Веселиться-то было не с чего.
Мосяга все вспоминал купеческий домишко, который проплыл у него между пальцев, Житобуд с тоской думал, что завтра придется отдавать упрямой вдове всю скотину, а Завид и вовсе погрузился в печаль, почти физически ощущая, как гривна за гривной — и так все тридцать штук — выпрыгивают из его рук и разбегаются кто куда. Большая часть к князю в закрома, а меньшая — к подлому Охриму, вчера еще закупу, а ныне вольному смерду.
Да еще невесть сколь взыщет с него за лечбу холопа девка-ведьмачка. А ведь с нею тоже расплачиваться Завиду.
Ох, беда, беда…
Даже песни гусляра не веселили, хотя тот сегодня, против обыкновения, пока не позволил себе ни единого критического слова в отношении не только князя, но и бояр.
Глаза Стожара светились радостью, и он охотно выполнял все пожелания Константина, уважительно выслушивая их и стараясь угодить, чего за ним ранее никогда не водилось.
— Ишь как присмирел, — кивая на него, отметил такой крутой поворот в поведении певца Онуфрий. — А если еще в твоем порубе, княже, посидит, так и вовсе станет яко глина податливая. И из песен тоже задиристость-то повыбрасывает, споет что нам угодно да как угодно.
Гусляр, до того в задумчивости легонько перебиравший струны, услыхав речь Онуфрия, зло вспыхнул, гордо выпрямился, но Константин не дал разразиться неизбежному скандалу и, упредив вероятный дерзкий ответ Стожара, властно осадил его, махнув рукой, и сам, обернувшись к боярину, ответил вместо певца:
— Как думаешь, Онуфрий, долго ли о тебе память пребудет после кончины твоей?
— Ну сколько род мой жить будет, столько и память, — неуверенно протянул боярин, опасливо поглядывая на странным образом внезапно изменившегося князя.
Последние месяцы, начиная с той самой зимней поездки в Переяславль к Ингварю Игоревичу, Онуфрий постоянно ловил себя на неприятной мысли, что он сам хоть и умен, а вот князя понимать перестал.
Раньше тот был перед ним как на ладони, и поведение его предсказывалось с неописуемой легкостью. Если сказать в лоб что-либо неприятное, то он впадет в гнев, наложит опалу на боярина, как это получилось с прямодушным Ратьшей. Зато если польстить с умом, то можно заполучить хороший подарок.
С зимы же все испортилось, все пошло наперекосяк.
По первости боярин думал, что это ведьмачка каким-то непостижимым образом сумела околдовать князя, но потом понял — тут надо искать куда глубже.