Но не успел разбежаться почти никто. Даже тех, кто исхитрился и добрался до леса да там затаился, местные охотники все равно потом сыскали по следам. Впрочем, их уже ждал обычный сук — первую жажду мести дружинники утолили поутру.
А вот княжескому тезке, который возглавлял дружину, и повезло и нет одновременно. Он Гремислава повелел живым или мертвым взять, да утек вожак. Не успели их от Оки отрезать, так они прямо в реку вместе с конями и ухнули. И ведь стрелами вдогон били. Хорошо стреляли, кучно, прицельно, так что вместо двух десятков прыгнувших только трое на тот берег вышло, а среди них… Уж лучше бы все целыми остались, лишь бы Гремислав не выплыл, но, видать, не судьба.
Это невезение.
Зато пока вылавливали татей в лесу, двоих человек лишились — терять-то беглецам было нечего, а и заяц на охотника кидается, если его в углу зажать. А первым из этих двоих как раз и оказался Константин, потому как все время ехал впереди.
Иной кто возразит — в чем же удача? Скорее напротив. Но княжеский тезка сам смерти искал, ибо нет больше могучей ватаги татей — это хорошо. Но и Рязани нет — это плохо. И свершившееся худо перевешивает тысячу таких хорошо. И не в том дело — повелит его князь казнить или помилует, что скорее всего. Тут загвоздка в ином — как самому в княжеские глаза после случившегося глядеть. А воеводе, который ему доверился? А тем людишкам, что живы остались, но родичей лишились?
Ведь хуже сожженного града только гибель княжича могла бы стать, но хоть тут бог миловал, ибо Святослава целый десяток оберегал. Тезка князя слово на мече дал, что никто из них, каким бы удальцом ни был, лишний рассвет без княжича не увидит, а он своим обещаниям завсегда верен был. Да и не приключилось в Березовке боя. Не с кем.
Вот и получается, что улыбнулась ему все ж таки удача. В точности как он просил. Поэтому, умирая, он улыбался. А вот всем прочим было не до улыбок…
Широко, необозримо,
Грозной тучею сплошной,
Дым за дымом, бездна дыма
Тяготеет над землей…
Федор Тютчев
Терем княжой, хоть времени прошло всего ничего, поставили заново — о том позаботился уцелевший Зворыка. Не целиком, разумеется, но имелось где спать, где поесть и где князю сотников дружинных выслушать. Их Константин не бранил — они в подчинении у его тезки находились, приказы выполняли, поэтому не за что. Да и про него самого хоть и хотелось время от времени высказаться, но не позволял — погиб парень, так чего уж теперь.
Верховный воевода на протяжении всех опросов за столом подле Константина не сидел — стоял вполоборота к нему, у оконца, а точнее сказать, у оконного проема, в который еще не успели вставить раму. С улицы тянуло гарью и смрадом горелого человеческого мяса, но он не обращал внимания на все это — в сравнении с тем огнем, что полыхал в его груди, ничто остальное особого значения не имело.