Единственное, что можно допустить, да и то с натяжкой, это некоторые случаи, когда воля умирающего, как туманно было сказано во Владимиро-Пименовской летописи, не совсем вписывалась в церковные обряды или имела какие-то незначительные особенности. Однако есть все основания предполагать, что, если просьба вступала в резкое противоречие с православными канонами, князь, несомненно, игнорировал ее, дабы не вступать в конфликт с церковью.
Скорее всего, злопыхательство Филарета можно отнести к правилу, введенному князем, когда на помин души покойного при отсутствии в его завещании каких-либо особых распоряжений перестали выделять десятую часть церкви, оставляя этот вопрос целиком на усмотрение наследников.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности, т. 2, стр. 150. Рязань, 1830 г.
Глава 27
Пирожок без никто
Большая мудрость сказать такое слово, которое бы, не поругавшись над бедою человека, ободрило бы его, придало бы духа ему, как шпоры придают дух коню…
Николай Гоголь
Отец Николай появился в трапезной буквально через минуту после того, как Константин хмуро уселся за стол, первым делом набухав себе из братины крепкого меду.
— Что, уже всех похоронил? — флегматично осведомился князь, задумчиво глядя на полный, чуть ли не через край, кубок.
Священник вместо ответа, не дожидаясь особого приглашения, хладнокровно уселся на противоположную от князя лавку и преспокойно взял с блюда яблоко. Некоторое время он сосредоточенно вертел его в руках, но, так и не надкусив, отложил и бодро прервал воцарившуюся было в трапезной тишину:
— Ничего. Рано или поздно, но мы и эту напасть одолеем.
— Обязательно одолеем, — вяло откликнулся Константин.
— Как бы там ни было, а в грех уныния впадать негоже, — решительно заявил священник. — Стыдись, сын мой. Ты же князь, на тебя люди смотрят, а ты веру утратил. И если бы в себя одного — полбеды, а то и в бога. Неужто ты думаешь, что он оставит нас в беде?
— Хотелось бы верить, — вздохнул Константин. — Но только боюсь, что у него таких миров, как ты говорил на одной из проповедей, слишком много, за каждым не уследишь.
— Не кощунствуй, — строго предупредил священник. — Он всевидящ и всемогущ.
— А еще больше боюсь, — продолжил Константин задумчиво, даже не обратив внимания на замечание, сделанное отцом Николаем, — что он вообще махнул рукой и на Русь, и на наш мир.
— Да что ж ты такое говоришь?! — отшатнулся священник в ужасе от таких слов. — Как у тебя язык только повернулся?! Господь есть любовь и добро!
— Ну да, — кивнул Константин, со вздохом отодвигая от себя кубок, из которого он так и не пригубил. — И когда он утопил весь людской род, как слепых котят, сделав вывод, что помет бракованный, разумеется, это с его стороны тоже было актом гуманизма.