— Эй-эй, ты чего так раздухарился-то, отче? — изумился опешивший перед таким неистовым напором Константин. — Ты погоди, послушай…
— И нечего тут годить, а слушать тебя тем паче не желаю, — перебил его не на шутку разбушевавшийся отец Николай. — Распустил нюни — Рязань у него сожгли, шанс на успех маленький… Иным и малого шанса за всю жизнь не выпадает — ничего, живут. А ты сопли-то подотри, да круши, ломай, выгрызай шанс этот! Наказание божье, — ехидно передразнил он князя. — Нет у нашего бога ни для кого наказаний. Любящий не может карать. Он только учит и проверяет потом, постиг ли человек урок его или плохо усвоил, еще раз повторить надо. Да, строго порой испытует, но справедливо, сурово, но в меру, жестко, но не жестоко. Сказано в Писании: «Возлюби ближнего своего аки самого себя». А умный человек себе потачки никогда не даст: и принудит, ежели что, и заставит. Тако же и господь бог — и нас учит, и себе роздыху не даст. Может, ежели мы здесь чего сотворяем мерзкое, так он там сам себя за это виноватит бесперечь.
— Батюшка, да это же крамола чистой воды, — успел-таки вставить слово Константин. — Ты же еретик, батюшка.
— А ты слюнтяй, сопля, нюня, трус и рохля, — не остался в долгу вконец разошедшийся отец Николай. — А еще и тупица безмозглая, — тут же внес он красноречивое дополнение в и без того емкую княжескую характеристику. — Сказано в Писании: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам».
— Так я и искал, и просил, и стучал, — сунулся было Константин, но разъяренного священника остановить было уже нельзя.
— Значит, плохо искал, мало просил, тихо стучал, — обрезал он князя. — А Исус заповедовал понастойчивее быть, понастойчивее, дубина ты стоеросовая.
Голос священника гремел по всей трапезной. Раскрасневшись от гнева, он так и сыпал обвинение за обвинением, упрекая Константина в слюнтяйстве и малодушии. Правда, длилось это недолго, всего несколько минут, после чего отец Николай как-то сразу резко сбавил обороты и равнодушно заметил, подводя итог:
— Да что я тут тебе объясняю. Толку-то. Тебе, поди, хоть десять раз одно и то же повторяй, а проку все одно не будет. Так ты, учителишка негодный и человечишко задрипанный. Людей только жалко, кои в тебя уверовали. Тоже мне, божий заступник нашелся, — пренебрежительно махнул рукой он. — Засранец ты сопливый и все тут. — Он почесал в затылке и, вспомнив любимое выражение дружинника Юрко, которое ему не раз доводилось слышать, добавил: — И еще пирожок без никто.
— Ну, батя, не ожидал я от тебя такого, — обрел наконец дар речи Константин. — От кого, от кого, но от тебя… — И вновь умолк, не зная, что сказать, и продолжая растерянно разглядывать спину отвернувшегося от него отца Николая.