— Рядом со мной, на соседней улице. Он называется «Золотой утенок».
Колверт аккуратно записывал его слова. .
— А где тот ресторан, куда вас приглашали?
— Не знаю, где-то в Джорджтауне. Может быть, я смогу вам его показать, когда выйду из больницы.
— А теперь, мистер Казефикис, постарайтесь припомнить, был ли среди обслуживающего персонала еще кто-нибудь, кто мог слышать то же, что и вы?
— Нет, сэр. Я был единственным официантом, который заходил в помещение.
— Рассказывали ли вы кому-нибудь еще о том, что услышали? Вашей жене? Своему другу, у которого вы живете?
— Нет, сэр. Только вам. Даже жене не говорил.
Колверт продолжал беседу, стараясь получить описание внешности тех, кто был в номере. Он заставил Казефикиса несколько раз повторить свой рассказ, дабы убедиться, что тот ничего не путает. Казефикис раз за разом повторял то же самое. Марк хранил молчание.
— О'кей, мистер Казефикис, это все, что вечером мы можем для вас сделать. Утром мы зайдем к вам и по просим написать письменное заявление.
— Но они найдут и убьют меня. Они найдут и убьют меня.
— Прошу вас, не волнуйтесь, мистер Казефикис. Как только будет возможно, мы поставим полицейский пост у ваших дверей.
Казефикис прикрыл глаза, и на лице его выразилось сомнение.
— Утром мы увидимся с вами,— сказал Колверт, закрывая блокнот.— Теперь вам надо отдохнуть. Спокойной ночи!
Колверт взглянул на захваченного телезрелищем Бенджамина: тот явно ничего не слышал. На прощание он снова кивнул им и широко улыбнулся.
— Все это какая-то чушь,— сказал Барри, как только они вышли в коридор.— С его знанием английского он вполне мог ухватиться не за тот конец. Скорее всего там было совершенно невинное сборище. Люди ругают Президента. Мой отец поносит его, но это не значит, что он собирается его убить.
— Может быть. Но что ты скажешь о его ранении? Такой факт со счетов не скинешь,— сказал Марк.
— Понимаю. Это единственное, что меня беспокоит,— сказал Барри.— Возможно, тут скрывается нечто совсем другое...— Колверт подошел к платному таксофону рядом с лифтом и вытащил два дайма монеток по десять центов. Все агенты таскают с собой горсти таких монеток; когда в 1981 году плата за разговор возросла до 20 центов, оперативные работники перестали пользоваться по этой части какими-либо привилегиями.
— Он что, ограбил Форт Нокс[5]? — Голос Элизабет Декстер заставил вздрогнуть Марка, хотя он подсознательно все время ждал ее появления. На ней уже была красная куртка, сменившая белый халат.
— Нет,— ответил Марк.— Но мы собираемся заглянуть к вам завтра утром, чтобы он подписал письменное заявление, и мы снимем у него отпечатки пальцев.