Николка не постеснялся рассказать и о том, какой чудодейственный заговор Константин, еще будучи рязанским князем, то есть имея сил гораздо меньше, чем сейчас, возложил на него самого.
А когда кто-то из скептиков выказал некоторое сомнение в его словах и тонко намекнул на доказательства, Николка встал во весь свой немалый рост и громогласно заявил:
— Вот же я! Стою тут живой, а должен был помереть по меньшей мере трижды.
— Да какое трижды, — возмущенно перебил его один из дружинников. — А как в тебя крестоносец немецкий копье воткнуть не смог — не считаешь.
— А в самом Царьграде, когда тебя ножом пытались убить, а тут откуда ни возьмись прямо из воздуха другой нож появился и убивцу в руку впился — забыл? — напоминал тот самый Родион, которому лучше других было известно, что нож, остановивший убийцу, взялся вовсе не из воздуха, а из его собственных ножен.
Такие убедительные аргументы крыть было нечем. Уже к вечеру народ согласился повернуть обратно, но при условии, что государь наложит на них благословляющую длань, как в свое время на Николку, и заговорит их от происков нечистого и его поганых слуг.
Причем настаивали на этом не только православные русские рудознатцы, но и булгарские мусульмане.
В этом их убедил все тот же Торопыга, невинно заявив:
— И по вашей вере, и по христианской, бог все равно един, просто именуют его по-разному. Благословение нашего государя никому повредить не может.
— А аллах не разгневается? — опасливо спросил его кто-то из мусульманских мастеров.
— А за что?! — изумлялся Николка. — Веру вы не меняете. Вот если бы наговор над вами читал наш священник, тогда, может, и поворчал бы он малость с небес, а так — нет!
— Твоя работа? — хмуро спросил Константин Панина, когда, уже ближе к концу следующего дня, узнал о необходимости провести обряд заговора.
Тот в ответ лишь смущенно передернул плечами, шмыгнул носом и, в свою очередь, невинно поинтересовался:
— Разве это так тяжело, государь? Народ-то хороший, но уж больно запуган. Иначе люди никак возвращаться не хотят.
— Я же не волхв, — с упреком произнес Константин.
— Верно, — кивнул нимало не смутившийся Торопыга. — Тебе этакое умение даровано самим небом и владыкой всего сущего, а не какими-нибудь бесами.
— А если с ними все равно что-нибудь случится? Потом же мне и вовсе веры не будет.
— Как же случится, если ты их заговоришь?! — искренне удивился Торопыга и порекомендовал: — Только ты уж самый сильный заговор на них наложи, вот как на меня в тот раз. Не поскупись.
Ритуальный костер люди развели довольно-таки быстро. Любопытно, что кривая ветка, изогнутая и перекрученная так, чтоб на нее и смотреть было жутковато, почти в точности напоминала ту, которой он лупил по рукам самого Николки, провожая его в воинский стан Мстислава Удатного.