— И тебе здоровья на долгие лета, мил человек, — медленно произнес Константин, пристально вглядываясь в лицо, наполовину укрытое капюшоном. К тому же пышная седая борода на пол-лица надежно закрывала все остальное.
Лишь с большим трудом, да и то после напряженного разглядывания, причем ориентируясь как раз на рясу с цветной окантовкой, а не на лицо, он все-таки признал в этом старике своего давнего знакомого.
— Разговор к тебе есть, государь. Да я думаю, ты и сам все понял.
— Должок?.. — спросил Константин и остановил не на шутку разошедшегося Вячеслава, распекавшего дружинников за то, что они проворонили чужого человека, сумевшего средь бела дня незаметно приблизиться вплотную к царской карете.
— А если бы он с недобрыми намерениями крался?! И добро бы молодой какой-нибудь, а то ведь старика недоглядели! — бушевал воевода, распалившись в праведном гневе.
— Не вини их. Ты бы его тоже не заметил. А что до молодости, то этот старик попроворнее двадцатилетних будет. Лучше прогуляйся пока, да царевича с собой прихвати.
— Вперед-то ходу нет, — ворчливо отозвался Вячеслав, продолжая с подозрением поглядывать на старика. — Назад, что ли, гулять-то?
— Ну почему же нет. Вон, молодцы твои едут, и ничего, — поправил его старик, указывая на дружинников, чьи кони уже спокойно трусили вперед как ни в чем не бывало.
Вячеслав осекся, озадаченно посмотрел на всадников, затем перевел взгляд на старика, открыл было рот, но так ничего и не произнес. Вместо этого он вскочил на коня, и вскоре они вместе со Святославом уже догоняли остальных.
— Ну, здравствуй еще раз, Градимир, — произнес Константин, влезая вслед за стариком в карету. — Ты уж извини, что я тебя сразу не признал. Сколько минуло с тех пор, как мы виделись? Лет пятнадцать?
— Осьмнадцать, — поправил его Градимир. — Но это не столь важно. Главное, что вспомнил.
— Немудрено, — усмехнулся Константин. — Умеете вы встречи обставить, чтоб они не забывались…
Первый день пребывания в крепости ушел на ознакомление с шурфами и штольнями, которые в основном были заброшены, поскольку заговор — это одно, а пещеры под землей, наполненные неведомыми ужасами, — совсем другое.
И вообще, может, для действенности божьей защиты необходимо, чтобы творец лично взирал на человека, мог видеть его с неба? А как он увидит рудокопа, если тот залез в шахту, где со всех сторон его окружает не небо, а только земля и суровые серые глыбы камня, безжизненно холодные, как сама смерть.
Практически весь вечер оказался занят у друзей обсуждением всего того, что творилось как близ самого поселения, так и возле него, особенно под землей. Судили и рядили со всех сторон, но так и не пришли ни к какому выводу, который напрашивался только один: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».