— Ты же сам сказывал, что на работу и со всей семьей можно ехать. А у меня женка под Киевом осталась, — хмуро пояснил он. — А людишки мои — в том не сумневайся — боле никого не тронут. Да и редко тут кто ездит в зимнюю пору, — добавил он, подумав.
Поехал атаман не один — с ним увязался какой-то мальчишка.
— Я его зимой в лесу подобрал. Поводырем он был у слепого старца. С дороги они сбились. Старец совсем замерз, а этот крепким оказался. Мы его снежком растерли, так он вмиг оклемался и даже не кашлянул ни разу. Одно слово — Поземка. Так и ходит за мной с тех пор, как хвост привязанный. Да и кличут нас схоже, по-зимнему[113]. Он мне теперь как брат меньшой.
На суде, устроенном в близлежащей деревне, выяснилось, что Слан не лгал. Он и сам не убивал, и людям своим не позволял этого. Более того, они и брали в деревушках и селищах только самое необходимое, причем иногда, когда удавалось потрясти мошну проезжего купца, еще и расплачивались за взятое. Бывали случаи, когда они, сжалившись, сами одаривали какую-нибудь бедную вдовицу или убогую чету стариков.
«Ну прямо тебе Робин Гуд из Черниговского леса», — думал Константин, выслушивая свидетельские показания.
Прибыв в Киев, Слан немедля подался в свою деревню. Там он первый раз едва не попался монастырским служкам, однако успел вовремя уйти. Теперь же ему довелось повстречаться с бедой во второй раз, и убежать, как прикинул с тоской бывший атаман, навряд ли получится. Высок тын княжеского терема. Осилить-то можно, да, пока лезть будешь, десять раз стрелой снимут. Ворота тоже на запоре, да и ратников во дворе много. Одна надежда оставалась — на царя.
— Не в дружине он у меня, — сказал Константин. — Под Черниговом из лесу вышел, услыхав, что я татей милую, если они сами с повинной придут. А про резу… — он пристально посмотрел на Слана, который виновато опустил голову. — Про резу он, может, и сказывал, да мне не до того было.
— Ну что ж, в железа его возьмем да головой игумену за обиду отдадим, — сделал вывод Андрей Мстиславич.
— Не холоп я — смерд вольный, — не выдержал Слан.
— Какая разница, — зябко передернул плечами киевский князь.
Холодно становилось, потому и торопился он побыстрее решить дело, которое не стоило выеденного яйца.
— За обиду вира положена. Да ты и сам поди про это знаешь. Есть чем у тебя заплатить?
Слан опустил голову, потом с надеждой поглядел на Константина. А рядом с ним застыл Поземка.
Когда монах бил челом на Слана, мальчишка стоял поодаль. Поначалу он кинулся к названому брату, а потом, сообразив, что помочь сможет только Константин, метнулся за ним.