— Духи отвечали ему? — чуточку насмешливо осведомился булгарин.
— Дух, — поправил его Каргатуй. — У него один дух, и он называл его Перун. Нет, я не слышал, чтобы он ему отвечал. Но воин до сих пор жив, хотя давно должен был умереть.
— Истинно верующий звал бы Магомета, — протянул с некоторым разочарованием булгарин.
— Какая разница, — рассудительно заметил Каргатуй. — Главное, что его слышат.
— Ты прав, — согласился булгарин. — Тогда нам тем более надо заехать в Биляр. Я пошлю трех своих воинов к хану Абдулле ибн Ильгаму, да будет благословенно его имя, — и успокоил насторожившихся юрматов: — Наш хан дружен с царем Константином и будет рад хоть чем-то помочь его воину. К тому же, — небрежно кивнул он на русича. — Так вы его не довезете живым.
— Мы его тепло укутали, — возразил Эремсек. — Он удобно лежит и…
— Его надо везти в крытом возке, — перебил булгарин. — Тогда есть надежда доставить его живым до места. Иначе вы привезете мертвеца. Зачем царю мертвое тело?
Хан Абдулла был радушен и скор на решения. Выслушав рассказ Каргатуя о том, где и при каких обстоятельствах был найден русич, и взглянув на порченый кругляшок, он не потратил впустую ни одной минуты.
Рано утром следующего дня из Биляра вместе с юрматами выехал небольшой отряд вооруженных булгар. Хан проявил истинную мудрость даже в этом вопросе. В отряде было столько же воинов, сколько и юрматов. Степняки — народ загадочный. Если бы число булгар было меньше или больше, то при желании они могли истолковать это как угодно, в том числе и дурно. Меньше — не уважает, больше — не доверяет или кичится силой. Когда одинаково — придраться не к чему.
Каждый всадник имел даже не одну, а две запасные лошади. Даже юрматам были предложены свежие и быстроногие кони из собственных конюшен Абдуллы. В середине небольшого каравана четверка гнедых тащила возок. В нем находился старый лекарь Бадр-ад-дин Махмуд ибн Усман, пользовавший самого хана Абдуллу, а также русич, которому день ото дня становилось все хуже и хуже. Родион уже не бредил и не кричал, только его пересохшие губы еще беззвучно шевелились, продолжая с кем-то о чем-то разговаривать.
Ближе к полудню одного из дней русич, впервые после того как его усадили в возок, пришел в себя. Как ни странно, но это совпало с пересечением границ Руси, где-то возле Нижнего Новгорода.
— Алатырь, — шептал он. — Алатырь. Надобно, чтоб государь его защитил. Если я умру, передай царю Константину, что хан Батый умышляет… синь-камень… порушить… Колдун… тайные тропы знает…. и глаза… отводить умеет… Вои хана… страха… ведать не будут… Они уже идут… и в день Карачуна… а если государь не поспеет — всем смерть… Скажи, что Родион поведал… из Ряжского полка… А ежели… Торопыга… Царьград скажи… И знак отдайте… Они вспомнят….