— Мои воины обижены, — покачал головой Рашид. — Они считают это недоверием к нам.
— Я готов искупить свою вину, — приложил руку к сердцу Константин.
— Золотом? — пренебрежительно усмехнулся молодой булгарин.
— Тогда я второй раз обижу вас, а мне бы этого не хотелось. Я знаю, что больше всего любит настоящий воин, но лучше, если ты скажешь об этом сам, — неторопливо произнес Константин.
— Наш хан — великий человек. Он умеет выбирать себе друзей, мудрых, как священный свиток всемогущего, — одобрительно заметил Рашид. — Что ж, я скажу. Ты пошлешь меня и моих воинов первыми, когда придет пора скрестить клинки с этими пожирателями падали, умеющими только отнимать у людей честно нажитое добро.
— Награда велика, но я дарю ее тебе от всего сердца, — торжественно произнес Константин.
— Тогда будь столь же щедр и к нам, — выступил вперед Каргатуй. — Позволь нам быть вторыми. У нас тоже есть что сказать этим умельцам воевать с мирными народами. Поверь, в бою мы не осрамим тебя. Во всяком случае, от хана Бачмана я ни разу не слышал попреков, но только слова благодарности.
— Пусть будет так, — кивнул Константин.
— Ничего себе награда — первыми в бой пойти, — шепнул на ухо другу подошедший воевода, занимавшийся в это время размещением пушек и расстановкой своих дружинников, и похвалил: — А ты классно держался. Я бы так не смог.
— Вот потому-то я и не люблю Европу, — вполголоса ответил Константин. — Там продается все и вся уже сейчас. А Восток…
— Дело тонкое, — продолжил Вячеслав.
— Нет, не так. Просто на Востоке за деньги — что сейчас, что потом — многого купить невозможно. Зато кое-что — и весьма дорогое — тебе вручат даром, ничего не требуя взамен. Вот потому-то Киплинг и прав, сказав свое бессмертное: «Запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не бывать».
— Почему? — нахмурился Славка. — Я что-то недопонял всех сияющих глубин твоей царственной мудрости.
— Да все ты отлично понял, — отмахнулся Константин. — Не могут быть вместе те, кто не понимает и от этого презирает друг друга. Сам же мне говорил, что теперь совершенно иначе смотришь на Кавказ.
— Так это потому, что он пока совсем иной, — неуверенно сказал воевода.
— Правильно. А почему? Да потому, что он еще ничего не перенял у Запада. А перенять он может только самое худшее. Сам знаешь, что дурной пример заразителен. Стоп! — неожиданно прервал он сам себя. — По-моему, началось, — и указал на Торопыгу, галопом несущегося к ним.
Николка начал кричать еще издали:
— Выезжают, выезжают!!
Впрочем, это предупреждение было напрасным. Всадников, выбиравшихся из-за заснеженных кустов на противоположном берегу, увидели все. Константин обернулся к своим людям, жалкой горстке по сравнению с той тысячей, не меньше, что скапливалась там, раскрыл было рот, чтоб приободрить их, но в это время из возка вылез старик-булгарин.