— Разлил и ушел, оставив стол без присмотра. Откуда вы знаете — возможно, неизвестный злоумышленник успел за это время войти сюда и что-то подсыпать вам в кубок, — резонно заметил Герман. — Давайте поступим иначе. Вы сейчас возьмете мое вино, а я ваше.
Упрямец заволновался, начал перебирать лапами.
— А вдруг и правда что-то подсыпано, — обеспокоился Мефодий. — Получится, что я…
— Даже слушать не хочу, — резко взмахнул свободной рукой Герман, протягивая свой кубок Мефодию.
Упрямец зарычал. Он начал догадываться, откуда исходит запах смерти. И на этот раз служка уже был ни при чем.
— Вот когда у нас с вами будет одинаковый сан, тогда и будете возражать, а сейчас вам придется мне подчиниться.
Упрямец подобрался. Хозяин явно не понимал, что ему предлагают… смерть. Но он-то это знал, а значит…
— Ну, если уж вы так настаиваете, — нехотя согласился русский митрополит. — Но тогда с непременным условием, что сразу после этого вы меня угостите своим замечательным хиосским.
— Обязательно и с огромным удовольствием, — приторно улыбнулся Герман. — А теперь прошу.
Мефодий протянул руку, но принять кубок не успел. Прыжок Упрямца прямо с места был точен, и в следующее мгновение пес вонзил зубы в кисть константинопольского патриарха, которая держала кубок.
— Собака! — истошно, каким-то бабьим голоском завизжал Герман. — Уберите собаку! Она же убьет меня!
— Упрямец! Фу! — отчаянно закричал Мефодий, пытаясь оттащить пса, но не мог с ним справиться. — Что ж ты творишь-то! Отпусти, я тебе говорю! — Но Упрямец, полностью оправдывая свое прозвище, продолжал мертвой хваткой висеть на руке константинопольского патриарха.
Все присутствующие в каком-то оцепенении смотрели на эту сцену. Первым очнулся от временного столбняка один из служек Германа. Почти молниеносно выхватив откуда-то снизу узкий стилет, он метнулся к Упрямцу.
— Не-е-е-ет! — закричал Мефодий, но служка, не обращая на это ни малейшего внимания, ловко сунул стилет под брюхо пса, вспоров его живот чуть ли не до самого горла.
Упрямец жалобно завизжал, выпустил руку патриарха и свалился на пол. Почти тут же под ним образовалась кровавая лужа, а из распоротого живота показались внутренности.
Мефодий рухнул рядом с ним на колени но, опасаясь, как бы не сделать хуже, только робко водил дрожащими пальцами по собачьей голове.
— Он бешеный! — тоненьким бабьим голоском продолжал визжать Герман. — Я же предупреждал, предупреждал!..
Дружинники, подавленные случившимся, вынесли издохшего Упрямца прочь. На протяжении всего этого времени владыка Мефодий так и не издал ни единого слова. Он даже с колен поднялся не сразу, а после того, как ему об этом напомнили, и теперь продолжал сидеть на своем кресле, тупо уставившись на мозаичную картину, на которой мученика Пантелеймона продолжали терзать жестокосердные римляне. Один из русских дружинников, который так и не покинул комнаты, так же молча стоял возле его кресла, решив после всего случившегося не покидать своего митрополита ни на мгновение.