— У меня разболелась рана, — буркнул патриарх. — Я хочу уйти в свои покои.
— А я и не держу, — удивленно развел руками Торопыга.
— И я хочу забрать всех своих людей, — властно произнес он.
— Кроме этого, — сразу оговорил Николка, указывая на служку, который бессильно обвис, потеряв сознание.
— Всех, — повторил патриарх. — Он — духовного звания и потому подлежит только духовному суду.
— А это как скажут наш воевода и ваш император, — остался непреклонным Торопыга.
— Владыка Мефодий, повелите своему человеку освободить моего монаха, — сделал Герман последнюю попытку.
— Мне ратные люди не подчиняются, — сокрушенно развел тот руками. — Да и не след мне, как лицу духовному, влезать в светские дела.
— Разве может быть патриархом человек, который не имеет ни малейшего влияния на людей, пусть и вооруженных? — задал Герман риторический вопрос и сам же на него ответил: — Нет.
— На все воля божья, — непреклонно заявил Мефодий.
Как выяснилось всего через несколько дней, правым оказался он.
Иоанн, все-таки осуществивший свой триумф, для которого ему вполне хватило оставшейся колесницы, сзади которой, как в старые добрые римские времена, угрюмо шел связанный Феодор, уже на следующий день занялся самыми неотложными делами. Первым из них было выполнение обещания, данного рязанскому князю и повторенного воеводе Вячеславу.
Патриарх, который вроде бы заранее подготовился к тяжелому и нелицеприятному разговору, был все-таки ошарашен тем напором, с которым на него обрушился Ватацис.
— Я собираюсь честно сдержать свое слово. А дано оно было в том, что я не надену на свою голову императорскую корону до тех пор, пока меня не сможет поздравить и благословить патриарх всея Руси.
— Неужто императору мало благословения одного константинопольского патриарха? — осведомился Герман.
— Уж больно нынче тяжелые времена для империи. Враги со всех сторон. В такие времена для надежности лучше получить благословение сразу двух патриархов. Только тогда мое царствование будет успешным, — парировал Ватацис.
— У императора Роберта их было сразу три[59], однако это ему не помогло, — заметил Герман.
— Кроме того, я не хочу начинать свое правление с нарушения обещаний.
— Мы можем избрать на эту ответственную должность другого человека, — попробовал предложить компромисс патриарх, но Иоанн был неуступчив.
— А еще мне не хотелось бы начинать свое правление с казней и жестокостей, пытая монаха-отравителя, который был схвачен нами, — пристально глядя на Германа, заметил он. — К тому же судить надлежит не только его одного, но и тех, по чьему наущению он действовал. Да и тот служка, которого держат у себя в плену русичи, тоже, наверное, знает немало такого, что не принесет кое-кому пользы.