Ужасные слова заставили амаранту Джасинты побледнеть, но Кудеяр игнорировал ее реакцию: «Подобные поступки не вызывают у нас никакого инстинктивного отвращения — их осуждение вызвано лишь воспитанием, культурой самого последнего времени».
«Вот именно! — воскликнула аватара Джасинты. — Неужели вы не понимаете, что именно в этом заключается священное предназначение Предела? Мы обязаны совершенствовать себя. Допуская существование Чудовища, мы грешим против наших детей, против нашего будущего».
«И вы решили, что ради будущего ваших детей меня следует исключить из числа живущих».
Она смотрела на него, возбужденно дыша, но ничего не ответила.
Помолчав несколько секунд, Кудеяр спросил: «Как насчет извращенцев? Как насчет амаранта Абеля Мондевиля? Он не только лишил жизни вашу подругу, он покончил с собой».
«Будь моя воля, — процедила она сквозь зубы, — каждое Чудовище, к какой бы филе оно не принадлежало, было бы уничтожено раз и навсегда!»
«Постольку, поскольку это выходит за пределы ваших возможностей, зачем меня преследовать?»
Она наклонилась к нему — ей не терпелось, чтобы он ее понял: «Я не могу остановиться. Я не могу отступить. Я не могу предать свои идеалы».
Их глаза встретились — на мгновение они замерли, как завороженные.
«Гэйвин Кудеяр! — хрипло сказала она. — Вам следовало довериться мне в Карневале! Теперь вы — мое персональное Чудовище, и я не могу игнорировать этот факт».
Кудеяр взял ее за руку и ласково сказал: «Насколько любовь лучше ненависти!»
«И насколько жизнь лучше ее отсутствия!» — сухо отозвалась она.
«Я хотел бы, чтобы вы меня поняли полностью, окончательно! — напряженно произнес Кудеяр. — Я буду драться, я выживу. Я способен на безжалостность, превосходящую ваше воображение».
Ее кулаки сжались: «Значит, вы никогда не подчинитесь принципу справедливости!» Она вырвала руку: «Вы — дикий зверь, рудимент далекого прошлого! Ваш генотип должен быть уничтожен, пока вы не наплодили тысячу таких же хищников!»
«Подумайте еще раз, прошу вас! — настаивал Кудеяр. — Я не хочу начинать войну».
«Почему бы я передумала? — амаранта Джасинты холодно усмехнулась. — В любом случае, не мне вас судить: я представила ваше дело на рассмотрение Совета Амарантов, и они приняли решение».
Кудеяр поднялся на ноги: «Значит, вас невозможно переубедить?»
Она тоже встала — ее прекрасное лицо горело воодушевлением: «Конечно, нет».
Кудеяр горестно произнес: «В таком случае дальнейшие события могут повлиять и на вашу судьбу, не только на мою».
Амаранта Джасинты отвела глаза, на мгновение охваченная сомнением, но тут же приказала: «Гэйвин Кудеяр, уйдите из моего дома. Мне вам больше нечего сказать».