Это и вправду оказалось не то, что он думал. Чувствуя болезненную тяжесть в затылке, Каннингем с трудом разлепил склеившиеся веки. Во рту было сухо. Радуясь, что жив, и вместе с тем упрекая себя за трусливую мнительность – Арнесон не конченый идиот, чтобы травить детектива, который допрашивал его по подозрению в убийстве, – Каннингем попытался приподняться. Тело ощущало ватную слабость. Он повторил попытку. Что-то мешало ему. Что-то стесняло его руки.
Сознание окончательно вернулось к нему. Он лежал на животе всё на той же кровати в спальне Арнесона, и его запястья были привязаны к спинке. Левое – его собственным вишнёвым галстуком, правое – пёстрым галстуком Арнесона.
Инспектор со стоном повернул голову. И увидел направленное на него дуло револьвера. Оружие выглядело необычно. А, ну да, отстранённо почему-то подумал инспектор, это кольт-патерсон №5, первая версия модели, выпускалась с 1835 по 1837 годы. Но чёрт возьми, что всё это значит?
– Только не обмочите мне постель, инспектор, – прищурив синие глаза, сказал Арнесон. – Этот хлам не заряжен.
Он стоял босиком напротив Каннингема, поигрывая кольтом. На голое тело его был наброшен незапахнутый халат, лицо свежевыбрито, на рыжие волосы падал яркий луч утреннего солнца из щели между шторами. Сколько же времени прошло?
– Пришлось накапать вам немного лауданума, – снисходительно пояснил доктор, – иначе, боюсь, вы бы проявили недостаточно понимания.
– Что вы хотите со мной сделать? – пересохшими губами выговорил Каннингем. – Вы же не настолько глупы, чтобы меня убивать?
– Я рад, что вы цените мои умственные способности, – ухмыльнулся Арнесон. – Разумеется, с какой стати мне вас убивать, тем более незаряженным оружием? Я только хочу проучить вас и заодно провести небольшой эксперимент.
– Эксперимент? – в недоумении переспросил Каннингем, гадая, как долго доктор собирается держать его в этом чудовищном положении.
– Да, эксперимент.
Арнесон опустил руку и почесал дулом кольта рыжую поросль у себя в паху. На мгновение ствол пистолета скользнул между ног.
– Вы должны были понять, инспектор, я не любитель мужчин, – сказал он, поглаживая пистолетом себе промежность. – Женщин, впрочем, тоже. Я философ, инспектор. Меня возбуждает исключительно познание человеческой природы.
С кольтом в левой руке он подошёл к комоду для белья, правой рукой выдвинул ящик и достал плотно заклеенный коричневый пакет.
– У меня для вас кое-что есть, – сказал он. – Было жестоко лишать бедного Роу сна, но он сделал для меня то, что нужно было сделать. В этом пакете – проявленный негатив снимка Каролины Крейн со вчерашним номером «Дейли телеграф», подтверждающий, что она жива. И письмо, в котором Каролина извиняется перед полицией за доставленные хлопоты, а также прозрачно намекает, что дальнейшее продолжение расследования может повлечь за собой осложнения политического характера на высшем уровне. Мы с Каролиной написали его этой ночью.