Долго ли, коротко ли, мы доехали до Города, как говорит остановивший колонну проводник (Явтушевич ехал в головном танке), еще полкилометра и после поворота, начнется Городок1.
- Явтушевич, веди акмурзинскую пятерку вперед, там, на въезде должен быть КПП, надо снять и желательно беззвучно, ну или хотя бы просто разведать, справитесь Акмурзин?
- Так точно, разрешите выполнять?
- Конечно, о чем речь, вперед, наверно она давно тебя ждет. - словами "Мальчишника" ответил я, и они бесшумно растворились как клофелин в водке.
Не прошло и десяти минут, как из потустороннего мира материализовался Церенов.
- Товарищ, старший лейтенант, на КПП около десятка немцев, нам нужно прикрытие, на всякий случай человек пять-шесть автоматчиков.
- Никифоров, пять автоматчиков и Никодимова ко мне, веди Церенов, остальные ждать.
Церенов повел нас к КПП, причем не по дороге, а параллельным курсом, то есть, через лес, вот показался фрицеКПП, и Акмурзин выныривая из небытия как дух, говорит, -
- Трое автоматчиков на ту сторону дороги, обходите КПП с противоположной стороны, трое с этой, снайпер чуть дальше в лес, и на дерево, стрелять только в одном случае, если немцы начнут стрелять, а до того вас просто нет. Вы ребятки на подстраховке, наших бесшумников. Товарищ командир, попрошу вас тоже не геройствовать, дайте нам пройти экзамен.
- Хорошо Акмурзин действуй.
А что, паренек, дело знает все делает уверенно, пусть рулит, мне не жалко.
Автоматчики и снайпер вышли на исходные, а я в трофейный цейсовский дальногляд, изучаю КПП, вижу на посту три зольдатика и перезольдатик (унтер). За будкой и шлагбаумом палатка, за ней стоит "ганомаг 251" с куляметом наверху, видимо остаток поста отдыхает в палатке и бетеэре.
Вжик- вжик, засвистели стрелы, и стали поражать фашистов, с глухим шмяком, трупы (а может полутрупы) арийских завоевателей стали шмякаться (тавтология, ога!) на дорогу.
Зашевелились листва и трава, и стрелки видимо стали подползать ближе, и оттуда, они начали стрельбу в стиле "смертельный дождь", и закидали ганомаг десятком стрел. Пораженный пулеметчик, захрипел, встал с места и рухнул на борт, очумелые пулеметчицкие ручки бессильно повисли через борт. Стукотнул пулемет, и на этот звук, из палатки потягиваясь, вышел толстый немец, он успел сделать пять шагов, к посту как превратился в жирного и противного, ежа наоборот. То есть ему все пузо и грудь нашпиговали стрелами, потому, он глухо брякнулся на пузо, вгоняя стрелы еще глубже в свое брюхо, тыловик-с. Из палатки появилось еще одно германское чудо, зевая как крокодил, и тоже получил свое, кто-то уложил стрелу, прям в раскрытую пасть немца, он успел что-то взвизгнуть (или хрюкнуть), да покинул бренную землю, о нет, он на нее банально упал. На предсмертное хрюкание фашиста, и из палатки выбежали четыре остатних немца, что-то там шебурша меж собой, и на ходу кто натягивая сапог, кто одевая китель. Рой башкиро-калмыцких стрел, увеличил число немецких ежей наоборот, кто-то из нибелунгов, успел даже выстрелить, но он не видел никого и выстрел попал, почему-то в ганомаг, весело выбив искру из брони (у немчика наверно аллергия на ганомаги). Потомки Чингисхана, рванули и стали добивать немцев, жатва весело прошла и непринужденно, потерь с нашей стороны не было.