- Ворона твоя, - рявкнул высокий тому, что все еще держал в пальцах сигарету, - А ты битый парень, - он шагнул к сказочнику.
И все пришло в движение. На этот раз я смотрела схватку совсем с другой стороны и видела все. Видела первый шаг высокого рабочего, видела, как сверкнуло на солнце шило, таким наверняка очень удобно прокалывать дыры... да в чем угодно, или в ком. Отбросил сигарету второй рабочий, поднялся, не зная к кому броситься третий, а священник отступил.
Сказочник рассмеялся, так искренне и так весело словно его пригласили поучаствовать в забаве. Рабочий еще только замахивался, сквозь недовольство пробивается азарт и предвкушение. Он рад чужакам, не звал их и обошелся бы без проблем, но раз они здесь... Он раз возможности размяться. Его мысли не были оформлены в слова, они скорее напоминали образы столь яркие, что невозможно удержать внутри своей головы. И последняя осознанная мысль - сожаление, что под деревом больше копать нельзя, что придется тащить трупы в другое место. На это медленное течение его мыслей оборвалось. Думать умеют только живые.
Ленник ударил его по руке, ломая пальцы и выхватывая шило. Короткий крик и острая сталь входит в грудь своего недавнего хозяина. Один вдох, один миг. Я слышала, как замолкло его сердце, стучавшее так неторопливо и так медленно.
А нечистый двигался дальше, двигался так быстро, что первое тело еще не успело упасть, как он ударил кулаком висок тому, кто должен был разобраться с "вороной". Со мной. Сильно ударил, так бьет боксер в зале по снаряду не жалея и не боясь причинить вред. Череп хрустнул, не тем сухим рассыпчатым звуком, с которым ломается ветка, а влажным глубоким звуком раскалывающегося льда или даже шоколадной плитки. Только в место начинки наружу выплеснулась кровь, много крови. И бывший заключенный все еще думающий, все еще представляющий, как будет разбираться с женщиной, предвкушающий слезы и мольбы, не закончил начатый шаг.
Алые капли окрасили снег, люди умерли до того, как упали. Я слышала их смерть, видела ее, пила последний вдох людей, которые еще не знали, что мертвы, слышала угасающее биение сердец. И никакого равнодушия. Мир вспыхнул яркими красками, миллионами огней эмоций, жестов, звуков, множеством жизней. Они умерли не на алтаре, но это не имело значения. Только коктейль под названием "смерть". Я пила эту мимолетную агонию и искренне жалела, что нельзя растянуть ее до бесконечности. Нельзя...
Все кончилось без моего вмешательства. Баюн схватил священника за шею и скомандовал: