Клаудине подошла к двери, увидела, как он быстро проезжает последний прямой отрезок дороги, выезжает за ворота и исчезает в ночи. Она снова осталась одна. Одна. Слышны были лишь цикады вдалеке. Была кромешная тьма. Она осмотрелась. И почувствовала облегчение. Она приняла решение. Точно, как Танкреди и сказал. В жизни нет ничего, что нельзя было бы решить.
Она глубоко дышала. Потом вернулась в свою комнату, открыла ящик и достала их. Это единственный выход. Затем она вышла. Танкреди найдёт их и всё поймёт. Чуть позже она вернулась домой. И тогда услышала шум. Вовремя. Она не могла больше ждать. Девушка сняла обувь и босиком быстро поднялась по лестнице. Она шла, стараясь не шуметь, время от времени оборачиваясь. Может, её уже услышали. Нужно спешить. Только не этой ночью. Она не может. Больше не может. Клаудине открыла чердак. Она делала это медленно, с закрытыми глазами, беспокоясь о том, чтобы дверь не заскрипела. Но этого не случилось. Она на цыпочках подошла к окну, выходящему на крышу. Она очень медленно подтянула сук, забралась на него и в одно мгновение оказалась на улице. Свежий воздух, темнота, ни намёка на лунный свет. Она искала в вышине неба звёзды, но не было ни одной. Лёгкий ветерок колыхал листья самых высоких деревьев. Но слышен был лишь их шорох. А вокруг была тьма. Не было видно ничего. «Так всё и будет?» Она была уверена лишь в одном: её проблема будет решена. Она больше не может. Клаудине улыбнулась в последний раз. Сделала три быстрых шага. И прыгнула.
42
Танкреди молча плакал в её объятиях, возвращаясь к этим воспоминаниям, а София не знала, что сказать. Он крепко обнимала его, пытаясь как-то утешить.
— Это не твоя вина, ты не мог ничего сделать.
— Я мог остаться. Мог выслушать её.
— Почему ты этого не сделал? Ты не хотел знать?
— Я торопился.
— А куда ты должен был идти?
Он молчал, стыдясь того, что не смог отказаться от своих интересов и выслушать последнего крика отчаяния своей сестры.
— Женщина. Я был с девушкой.
Танкреди судорожно вздохнул. Он смог произнести это вслух. София погладила его по голове.
— Нам всем хотелось бы вернуться назад, у всех есть хотя бы одна вещь, которую мы хотели бы исправить. Но так нельзя. Нужно жить с этими сожалениями. Можно только попытаться забыть об этом или пережить. Делать то, что позволит тебе чувствовать себя лучше. Но нельзя отказываться от жизни из-за того, что произошло бы в любом случае, — и, сама того не желая, она подумала о том, что сама хотела бы исправить, о своём обете, о музыке, от которой отказалась. Она осторожно расположилась напротив него и взяла его лицо в ладони. Танкреди склонил голову, как Клаудине той ночью. — Посмотри на меня, Танкреди, — постепенно он поднял лицо и встретил её взгляд и улыбку. — Ты не виноват. Просто в жизни твоей сестры что-то было не так...