— Ничего это не отдельно от контекста.
Контекст, безусловно, есть. Скорее даже, я сам создал такой контекст, который так и просит внушительных оправданий.
— Тогда поправлюсь. Значит, грудь младшеклассниц Арараги-сан лапает, а среднеклассниц — нет.
— А этот Арараги-сан жуткий лоликонщик. Не стал бы я с таким водиться.
— Хочешь сказать, сам не лоликонщик?
— Конечно же, нет.
— Настоящий лоликонщик никогда не признается, что он лоликонщик. Это потому что они видят в маленькой девочке уже зрелую женщину.
— И польза мне от этой фигни...
Сколько же бесполезных знаний занимают место в наших мозгах.
К тому же, это не то, о чём я бы хотел услышать от младшеклассницы.
— Всё равно, думаю, с твоими сёстрами у тебя наверняка случались всякие форс-мажоры во время драк.
— Хватит уже об этом. Грудь сестёр не расценивается как грудь. И тем более грудь младшеклассницы. Вот так.
— Каналы для молока. Было бы полезно.
— Не надо полезного. Пожалуйста. В общем, сегодня, я, когда уходил из дома, поссорился с ней. Не подрался, поссорился. Ну, это не из-за твоих слов, но думаю, мне стоит извиниться, даже если я ничего плохого не делал. Сделать, чтобы решить всё мирно. Осознанно. Стоит сделать.
— Ясно, — закивала Хачикудзи с понимающим видом. — Мои мама и папа тоже часто ссорились. Не дрались, а спорили.
— Оттого и развод?
— Я их единственная дочка, и они были дружной семьёй, сначала. Наверное, они ещё до свадьбы неимоверно любили друг друга. Но... я никогда не видела, чтобы они ладили. Они постоянно только ссорились.
И всё равно.
Надеялась, что не разведутся.
Скорее Хачикудзи и мысли такой в голову не приходило — она твёрдо верила: семья должна быть вместе всегда. Она не подозревала о самом существовании разводов.
Не подозревала.
Что её мама и папа разъедутся.
— Но тут ничего необычного. Люди ссорились и спорили. Они кусались, кусались, влюблялись и ненавидели — ничего необычного. Ведь чтобы продолжать любить то, что любишь, нужно стараться.
— Стараться, чтобы продолжать любишь, что любишь... Не сказал бы, что это наигранно, но и настоящим это не назовёшь. Звучит, словно любовь это то, чего можно добиться усилиями.
— Но Арараги-сан, — не уступала Хачикудзи. — Само чувство любви это же что-то очень побуждающее.
— Ну да...
Конечно.
Нужно прилагать все усилия — наверное, так и есть.
— Устать от того, что любишь, или возненавидеть любимое — разве это не больно? Разве это не ничтожно? Обычно, если просто что-то ненавидишь это десять, и десять — любовь, но разве после любви ненависть не выходит на все двадцать? Это очень грустно.