– Зато теперь ни за кого переживать не нужно. А если бы дети остались?
– Да кошмар…
Антон обошел камеру. За стеклопластом слева росло кряжистое дерево с пористой, пульсирующей корой. На его плакучих ветвях шевелились удивительные листья, похожие на грозди винограда, только красного колера. Ветки и сами были подвижны, а потом из грунта стал вытягиваться корень. Высунулся весь, потыкался в почву и начал закапываться.
Камера справа была пуста, за задней стенкой стояла темнота.
Ломов надавил на холодную гладкую стенку. Толстенькая, однако. Пятки у него закаленные, конечно, доску перешибут, а вот стеклопласт этот… Вряд ли.
– Ломо!
Антон удивленно обернулся. За прозрачной шторой собралась целая толпа коренастых, широких в кости, накачанных однопланетников Китеша. Надо полагать, на Тавассе притяжение сильнее земного. Хочешь не хочешь, а качком станешь.
Стенка с шелестом поднялась, и один из здоровяков указал на лейтенанта растопыренными пальцами:
– Вот он, почтенный Кепеш.
Вперед шагнул седой качок. Бесцеремонно оглядев Ломова, он сказал:
– Мое имя – Кепеш. На этом корабле я – старший в клане Ширра. Ты, Ант Ломо, нанес оскорбление Китешу, сыну Нгоша. Стало быть, и всему клану Ширра. Оскорбление смывается кровью. Ты будешь биться, Ант Ломо?
– Почтенный Кепеш, – серьезно ответил лейтенант, – я вовсе не хотел оскорбить сына Нгоша. Просто Китеш был груб, а я – воин, для меня честь много значит. Если Китеш принесет мне свои извинения, я прощу его. Если же он хочет биться… Ладно, я согласен.
Кепеш кивнул.
– Выбор оружия за тобой, Ломо.
Тут вышли двое молодых, они держали в руках ножи, большие и не слишком, прямые, схожие с кавказскими кинжалами, и кривые. Третий молодчик предлагал шипастые кастеты и кольчужные перчатки – как врежешь, челюсть своротишь.
– Почтенный Кепеш, я предпочитаю биться без оружия.
Седой одобрительно кивнул.
– Китеш молод и неопытен, чтобы защитить достоинство клана, – сказал он, – поэтому я выставляю другого бойца. Раш Ширра!
Из строя вышел молодой тавассианин с обритой налысо головой. Он был в одних коротких штанах и босиком.
Кепеш вопросительно глянул на Ломова. Антон кивнул: годится.
Сулима с Черновым подошли поближе.
– А биться как, – поинтересовался капитан, – до смерти или до первой крови?
Седой аж языком прищелкнул от удовольствия, до того ему понравилась формулировка.
– До первой крови! – с чувством сказал он и сделал жест: разойдись.
Тавассиане отошли в обе стороны, освобождая квадрат в ширину коридора, где-то четыре метра на четыре. Вполне себе ринг.
Антон стянул берет и тельняшку, скинул сланцы. Размялся малость.