«Фу какая я ревнивица. И это без всякого повода», – отругала себя Кармель.
– Можно начинать, – проговорила девушка, появившись в круге света.
– Давай, Тим. Маша разрешила, – съехидничал мужчина, сидящий неподалёку от Кармель.
Тимур наклонился к её уху и прошептал:
– Я пою только для тебя.
Она благодарно улыбнулась в ответ, и на душе стало совсем легко.
Отгоревших листьев зола>17,
Расплескался туман седой.
Равнодушно осень смела
Всё, что было у нас с тобой.
Крылья сломаны, камнем вниз…
Все воздушные замки – прочь.
И беды разбойничий свист
Нам пророчит чёрную ночь.
Заплутала где-то заря.
Хоть бы малый блеснул просвет!
Сколько злого сказано зря,
Словно прошлого в жизни нет.
Извлекаем из прежних грёз
По осколкам следы любви.
Всё напрасно. Не нужно слёз,
Не сбылось у нас… Не зови!
Тихий шелест остылых троп
Весь в багрянце осенний лист.
Паутиной – души озноб
И беды разудалый свист.
Кармель сглотнула комок в горле. Её сердце отзывалось страхом и холодом на каждую стихотворную строку. «Не нужно для меня это петь, – восставало в ней всё, и тут же она одёрнула себя. – Вот глупая. Эту песню попросила Инга. Что я снова выдумываю. Красивые же слова, настоящие, за душу берут».
Тимур спел ещё пару романсов. Девушки захлюпали носами.
– Так не пойдёт. День рождения это или нет? – руководитель отряда Спартак забрал гитару у Тимура. – Концерт окончен. Можете еще полчаса поздравлять Ингу и отбой.
– В прошлом году ты говорила, что родители обещали подарить тебе мотоцикл. Подарили? – поинтересовалась у именинницы Лариса с некоторой ехидцею в голосе.
Инга насмешливо глянула на пухленькую Ларису.
– А то! Отец держит слово. А ещё для меня в мае он устроил небольшой культурный тур по театрам Москвы. – Она заразительно захохотала.
Невольно засмеялись и окружающие.
Инга вытерла слёзы, выступившие из глаз.
– Папе страшно хотелось сделать меня поклонницей Мельпомены, но удалось обратное, я возненавидела театр. Чуть не умерла от скуки: в одном театре давали «Дядю Ваню>18», в другом «Вишнёвый сад», а добили меня «Три сестры».
– Я тоже терпеть не могу Чехова, – поддакнула девушка напротив Кармель.
– Говорят громко, неестественно. А сколько пафоса. Так бы и стукнула по башке Раневскую>19. Как она заламывала руки: «Ах, мой шкафик, мой стульчик>20». Дура старая. За садом исстрадалась. Можно подумать: она сама вишни собирала. Небось слуги на деревьях корячились. Профукала с доченькой состояние за границей и припёрлась распродавать последнее. И ещё вид делает, что ей сад жалко, надо же приличие соблюсти. – Инга хихикнула, вспоминая спектакль. – В школе я как-то сравнила внешность писателей и знаете что? По внешнему виду можно сказать, написал он дельное или так, туфту.