Сплетни. Квартира Эрика. Чучело. Кровать. Мужчина в кепке. Падающие осколки.
Эрик.
И темнота.
– Что с Эриком? – нервно спросила она, приподнимаясь на локтях.
Мать отвела глаза, и Джесс поняла, что что-то страшное.
– Мама, – сказала она, – прошу, скажи правду. Он…
Она замолчала. Боялась услышать самое плохое.
– …жив. Эрик в коме, дорогая, – услышала она и облегченно вздохнула. – Врачи делают все, что могут. Мне так жаль. Я мечтала о вашей свадьбе. Он должен быть счастлив.
В голосе матери сквозила обреченность.
– О боже, – прошептала Джесс. Перед глазами ее стоял образ мужчины в кепке, чьего лица она не видела. – Это он… Он виноват… Сделал… Это…
Она сглотнула, путаясь в словах.
В комнате ощутимо похолодало. Волна сквозняка качнула спадающее с кровати одеяло.
– Кто? – подалась вперед мать.
– Он… Он… Был в квартире… Ждал…
Джесс понимала, что с ней происходит что-то странное. Губы и язык не слушались ее. Более того, где-то в затворках сознания билась мысль, что что-то не так.
– Кто? Скажи, малышка, кто там был? – спрашивала мать, все ближе склоняясь к ней.
Мать никогда не называла ее малышкой.
В палате никогда не может пахнуть розами – цветочному аромату не перебить едва уловимый больничный запах.
– Говори, – прошептала мать, сжимая ее руку до хруста. Острая боль браслетом опалила запястье девушки. По руке вверх пополз прутьями лед.
Мать смотрела на нее, не отрывая взгляда.
Джесс увидела, как белеют ее глаза, как рвется из них вечная стужа, как гремят сбивающие друг друга громадины морских льдин. Нос ее вытянулся. Губы стали узкими. Уши заострились.
– Говори, малышка, говори, говори, – голос матери грубел и становился все более и более страшным, зловещим, отдающим в эхо. – Вспомни его. Вспомни, представь.
Холод настиг сердца Джесс и стиснул его, лишая сознания.
Последнее, что она слышала, – закладывающий уши рев.
* * *
Джесс не знала, во сне она или наяву.
Она понимала, что лежит на жесткой поверхности в теплом помещении, где нет места холоду. Слышала вой сирен в отдалении и гул нескольких голосов. Ощущала с закрытыми глазами, как ярко светит электрический свет. И чувствовала едва уловимый терпкий больничный запах.
Затылок все так же ныл, но ей было все равно.
Джесс боялась распахнуть ресницы и вновь встретиться с очередным безумным кошмаром.
– Мисс Мэлоун, вы пришли в себя? – послышался незнакомый женский голос. – Мисс Мэлоун?
Джесс все-таки набралась смелости и нехотя приоткрыла один глаз, тотчас сощурив его из-за света.
Чудовищ не было.
Около ее кровати стояло несколько человек в белых халатах, а за их спинами стояли отец и мать. Она была одета в голубой пиджак и черные брюки.