Распалившись до состояния крайней ярости, Алекс рывком усадил Эльзу на себя, в тесное седло между его животом и согнутыми в коленях ногами. Она не сопротивлялась, напоминая скорее тряпичную куклу, которую можно вертеть и сгибать так, как нравится. Властно положив пятерню на ее шею, Алекс нагнул ее голову к себе, потянулся, содрогаясь от плохо контролируемой страсти, вылизывая уголки ее рта и глухо постанывая от накрывших с головой звериных инстинктов. Эльза положила руки ему на грудь, то ли упираясь, чтобы оттолкнуться как можно дальше, то ли поддерживая себя, чтобы не упасть на него, и продолжала отвечать, мягко покусывая его губы и позволяя терзать в ответ свои.
Она пахла возбуждением, очень сильно, едва ли не сильнее его самого, и когда Алекс рванул вниз замок ее мокрой куртки и содрал ткань с плеч, то обнаружил, что под ней Эльза совершенно голая. Вспышка непонимания на секунду пронзила его разум, и он замер, удивленно вытаращившись на ее тело и тяжело дыша, но этого мгновения Эльзе оказалось достаточно, чтобы опомниться.
– Не трогай меня! – прошипела она, отталкиваясь от него и отползая к противоположной стенке.
Она снова скрутилась калачиком, поджала ноги, сквозь пелену бьющей сверху воды поглядывая на Алекса исподлобья, как загнанный в угол зверек. Стыдливым движением натянула края куртки обратно, но было поздно, перед его глазами уже стояли картины увиденного: мелкие синие пятна на ее плечах и груди, смахивающие на рассыпавшийся горох. Там были и продолговатые полосы, он успел заметить такие на ее бедрах. Синяки от мужских пальцев?! Да, наверняка. Он же почувствовал на ней чужие запахи, еще когда стоял за дверью.
– Кто?! – только и смог прохрипеть Алекс пересохшим горлом.
– Какая разница? – Эльза уже взяла себя в руки и вздернула подбородок, окатив его презрительным взглядом.
Действительно, не делая никакой разницы, он убил бы их всех, даже не спрашивая имен. Переломал бы им руки, каждый палец в отдельности, за то, что посмели лапать ее.
– Что они с тобой сделали?
– Ничего такого, что не делал бы со мной ты, Алекс, – теперь в ее взгляде появился вызов. – Просто засовывали в меня свои члены. Ведь только этого мужчины и хотят от женщин, не так ли? Еще минуту назад ты сам хотел того же, так чего теперь ерепенишься?
Он сжал кулаки. Ну вот, она не видит различий между ним и теми уродами, ставит на одну планку их похоть и его желание к ней. Это было больно, так больно, словно его без конца хлестали по спине и груди раскаленными железными прутами. Все-таки он не сумел вытравить ее из себя, не смог. Так же, как и избавиться от навязанной ему роли.