– Смотри, – сказал Эрик, – просветлело.
– Светло не будет еще несколько недель, – ответила Симоне.
– Снег в тучах не пропускает свет, – объяснил Йона.
Симоне прижалась лбом к окошку. Они ехали через покрытые снегом леса, которые сменились гигантскими белыми вырубками, темными пятнами болот и озер, раскинувшихся, словно равнины. Проехали указатели с названиями “Етнеме”, “Тролльклинтен”, проехали длинную Лонгселеон. В темноте угадывалось невероятно красивое озеро, называвшееся, как гласил указатель, Меваттнет, – с обрывистым берегом, холодное и накрепко замерзшее, темно искрящееся в снежном свете.
Часа через полтора езды то на север, то на запад дорога начала сужаться и почти наклоняться в огромное озеро – Бургашён. Они находились в коммуне Доротеа, приближались к норвежской границе, за окном появились высокие островерхие горы. Внезапно встречный автомобиль засигналил им, ослепив светом фар. Они съехали на обочину; автомобиль постоял и задом двинулся к ним.
– Горные спасатели, – сухо сказал Йона – машина была похожа на их собственную.
Йона опустил окошко, и ледяной воздух с шорохом выдул из салона тепло.
– Это вы стокгольмские? – с сильным финским акцентом крикнул им один из мужчин, сидевших в машине.
– Мы, – ответил Йона по-фински. – Нольвосьмые[26].
Оба посмеялись, потом Йона перешел на шведский:
– Это вы ездили в дом? С вами никак не могли связаться.
– Радиотень, – объяснил мужчина. – А бензина жалко было. Там ничего нет.
– Ничего? Никаких следов вокруг дома?
Мужчина покачал головой.
– Мы прошли через слои снега.
– Как это? – спросил Эрик.
– После двенадцатого было пять снегопадов, так что мы искали следы в пяти слоях снега.
– Молодцы, – похвалил Йона.
– Это заняло кое-какое время.
– Но там ничего не было? – спросила Симоне.
Мужчина покачал головой.
– После двенадцатого – не было, я уже говорил.
– Вот черт, – тихо выругался Йона.
– Будете возвращаться? – спросил спасатель.
Йона мотнул головой.
– Мы из Стокгольма приехали, так что сейчас возвращаться не будем.
Мужчина пожал плечами.
– Ну, как хотите.
Они помахали спасателям и свернули на восток.
– Радиотень, – прошептала Симоне. – Но ведь Юсси звонил из дома.
Они продолжали ехать в молчании. Симоне думала о том же, что и все: поездка могла оказаться роковой ошибкой, их, может быть, заманили на ложный путь, прямо в кристальный мир снега и льда, в болота и тьму – а Беньямин между тем лежит в каком-нибудь совершенно другом месте, без защиты, без лекарств. Может быть, его уже нет в живых.
Была середина дня, но чем дальше на север, чем глубже в леса Вестерботтена, тем больше день в это время года напоминал ночь. Непроглядную ночь, без обещания рассвета. Ночь такую могущественную и суровую, что ее сумеречная тень раскинулась почти на весь декабрь и январь.