– Юсеф! Ты имеешь право ничего не говорить…
– Не лезьте, – оборвал ее комиссар.
Она взволнованно посмотрела на него и дрожащим голосом сказала:
– Перед допросом вам следовало сказать ему…
– Вы ошибаетесь. Нет закона, который регулирует проведение допроса. – Йона повысил голос. – У него есть право хранить молчание, это так. Но закон не требует, чтобы я информировал его об этом праве.
– Простите.
– Все нормально, – буркнул Йона и повернулся к Юсефу. – Почему ты так злишься на гипнотизера?
– Я не обязан отвечать на ваши вопросы, – огрызнулся тот и шевельнул рукой, пытаясь указать на Лисбет.
Утро пятницы, одиннадцатое декабря
Эрик сбежал вниз по лестнице и выскочил из подъезда. Он снова оказался на Свеавэген. Почувствовал, как по спине стекает холодный пот. От злости болела голова. Он не понимал, как мог так по-идиотски вести себя и оттолкнуть Симоне из-за того, что обиделся. Эрик побрел по направлению к Оденплан, сел на скамейку возле библиотеки. Холодно. Рядом под ворохом тонких одеял спал какой-то человек.
Эрик поднялся и пошел назад, к дому. Купил в пекарне хлеба и латте маккьято для Симоне. Поспешно, широкими шагами взбежал по лестнице. Дверь была заперта. Эрик достал ключи, отпер дверь и сразу понял, что в квартире никого нет. Эрик подумал, что должен доказать Симоне: она может положиться на него. Сколько же времени понадобится, чтобы снова убедить ее в этом. Он стоял у кухонного стола и пил кофе, чувствуя себя больным. Надо найти таблетку лосека.
На часах около девяти. До начала дежурства в больнице еще несколько часов. Эрик взял книжку и лег в кровать. Но, вместо того чтобы читать, задумался о Юсефе Эке. Смог ли комиссар разговорить его?
Квартира стояла тихая, покинутая.
От лекарства по желудку распространялся мягкий покой.
Ничто из сказанного под гипнозом нельзя использовать в качестве доказательства, но Эрик знал, что Юсеф говорил правду. Это он перерезал семью, хотя мотивы все еще были неясны, как и то, каким образом сестра командовала им.
Эрик закрыл глаза и попробовал представить себе дом и семью Эков. Эвелин, должно быть, еще раньше почувствовала, что брат опасен, подумал он. Она годами училась жить рядом с человеком, не способным контролировать себя. Всегда настаивая на своем, с риском спровоцировать приступ ярости. Юсеф, должно быть, был драчливым мальчиком; его ругали, но он все равно дрался. Ее, старшую сестру, никто особенно не защищал. Семья день за днем старалась что-то сделать с яростью Юсефа, пыталась жить, не понимая всей опасности. Наверное, родители объясняли агрессию Юсефа тем, что он мальчик. Возможно, они чувствовали себя виноватыми в том, что позволяли ему играть в жестокие видеоигры, разрешали смотреть ужастики.