– Тогда приезжайте к пяти часам.
– Во второй половине?
– Следующую дозу морфина он получит только около шести. Перед ужином состояние стабилизируется.
Йона посмотрел на часы. Половина третьего.
– Подходит, – сказал он.
После разговора с Даниэллой комиссар позвонил Лисбет Карлен, оказывавшей поддержку Юсефу, и сообщил ей о времени допроса.
Зашел в комнату для сотрудников, взял яблоко из вазочки. Когда комиссар вернулся к себе, на его месте сидел Эриксон, руководитель техников-криминалистов, работавших на месте преступления в Тумбе. Эриксон всей тушей навалился на письменный стол, лицо у него было красное. Он вяло махнул комиссару рукой и тяжко вздохнул.
– Сунь мне в пасть яблоко – и получишь рождественского поросенка, – сказал он.
– Кончай, – посоветовал комиссар, откусывая от яблока.
– Так мне и надо, – посетовал Эриксон. – С тех пор, как за углом открылась тайская забегаловка, я прибавил одиннадцать кило.
– У них вкусно.
– Да. Черт их возьми.
– Что с женской раздевалкой?
Эриксон предостерегающе поднял толстые ручки:
– Никому не рассказывай, что я тебе сказал, но…
Йона широко улыбнулся.
– Поживем – увидим, – дипломатично вильнул он.
– Ладно, – вздохнул Эриксон и вытер потные щеки. – В стоке был волос Юсефа Эка, а в трещинах на полу – кровь отца, Андерса Эка.
– Как я и говорил, – просиял Йона.
Эриксон засмеялся и тут же схватился за горло, словно там что-то порвалось.
Спускаясь на лифте в фойе Государственного полицейского управления, Йона еще раз позвонил Йенсу Свенейельму.
– Хорошо, что ты звонишь, – сказал Йенс. – На меня тут насели с этим гипнозом. Хотят, чтобы мы закрыли предварительное расследование по Юсефу. Это-де будет пустая трата денег…
– Дай мне секунду, – перебил Йона.
– …хотя я решил, что…
– Йенс?
– Да?
– У нас есть техническое доказательство, – веско сказал Йона. – Юсеф Эк связан и с первым местом преступления, и с кровью отца.
Главный прокурор Йенс Сванейельм посопел в трубку, а потом спокойно, сосредоточенно сказал:
– Йона, ты позвонил в последнюю минуту.
– Этого достаточно.
– Да.
Они уже собирались прощаться, когда комиссар спросил:
– Разве я не говорил, что прав?
– Что?
– Разве я не прав?
В трубке стало тихо. Потом Йенс медленно, с учительскими интонациями в голосе ответил:
– Да, Йона, ты был прав.
Они закончили разговор. С лица комиссара исчезла улыбка. Он прошел по застекленному коридору, оказался во дворе и снова взглянул на часы. Через полчаса он будет на Юргордене[9], в Музее Северных стран.
Йона поднялся по ступенькам музея и пошел по длинным безлюдным коридорам. Не глядя, прошел мимо сотен освещенных витрин. Комиссар не видел домашней утвари, украшений и предметов искусства, не замечал экспозиций, национальных костюмов и огромных фотографий.