Охранник отодвинул стул от слабо освещенной витрины. Не говоря ни слова, Йона уселся, как обычно, и стал рассматривать саамский венец невесты. Нежный и хрупкий, венец образовывал идеальную окружность. Кружева напоминали венчик цветка или две руки, которые переплелись пальцами. Йона осторожно водил головой, чтобы медленно менялось освещение. Венец был сплетен из корешков вручную. Их выкопали из земли, и они светились, как кожа, как золото.
На этот раз Йона просидел перед витриной всего час. Поднялся, кивнул охраннику и медленно вышел из музея. Грязная снежная каша под ногами, от лодки возле моста Юргордсбрун пахло дизелем. Комиссар медленно шел к Страндвэген, когда зазвонил телефон. Это был Нолен, судмедэксперт.
– Хорошо, что я тебя поймал, – коротко констатировал он, когда Йона ответил.
– Со вскрытием закончили?
– Почти, почти.
Йона увидел на тротуаре молодого папашу: тот катил коляску на двух колесах, чтобы развеселить малыша. Какая-то женщина стояла у окна и глазела на улицу. Встретившись взглядом с Йоной, она тут же отступила в глубину квартиры.
– Нашел что-нибудь неожиданное? – спросил Йона.
– Даже не знаю…
– И все-таки?
– Это связано с разрезом на животе. Естественно.
– И?
Комиссар услышал, как Нолен переводит дыхание и как рядом с ним что-то упало.
– Ручку уронил, – прошептал Нолен.
В трубке что-то зашуршало.
– На тела было направлено страшно много агрессии, – серьезно сказал он, снова появляясь в трубке. – В первую очередь против маленькой девочки.
– Это я понял.
– Многие раны были совершенно лишними. Их нанесли, откровенно говоря, только ради удовольствия. Мое мнение – это чудовищно.
– Да. – Йона вспомнил, как выглядело место преступления, когда он туда приехал.
Потрясенные полицейские, хаос. Тела. Комиссар вспомнил белое как мел лицо Лиллемур Блум, как она стояла и курила, ее трясущиеся руки. Вспомнил потеки крови на окнах, как кровь течет по стеклу балконной двери и стекает на пол.
– Что-нибудь прояснилось с этим разрезом на животе?
Нолен вздохнул.
– Вроде да. Женщину разрезали примерно через два часа после смерти. Кто-то перевернул тело и острым ножом распорол старый шрам от кесарева сечения.
Нолен порылся в бумагах.
– Однако наш преступник не так много знает о sectio caesarea. У Катьи Эк шрам тянулся вертикально от пупка и вниз.
– И что?
Нолен тяжело вздохнул.
– Сейчас матку рассекают поперек, даже если разрез на животе вертикальный.
– Но Юсеф этого не знал?
– Нет. Он просто распорол живот, не понимая, что кесарево сечение состоит из двух разрезов: один – брюшной полости, второй – матки.