– Мне еще что-нибудь надо знать из первых рук?
– Может быть, то, что Эк необычайно долго занимался телами. Так и не закончил, хотя устать не мог, ярость не ослабевала.
Оба замолчали. Комиссар шел по Страндвэген. Он снова вспомнил последний допрос Эвелин.
– Я хотел только подтвердить насчет этого разреза, – помолчав, заключил Нолен. – Что его сделали примерно через два часа после наступления смерти.
– Спасибо, Нолен.
– Полный протокол о вскрытии получишь завтра утром.
Простившись с Ноленом, Йона подумал, как, наверное, страшно было расти рядом с Юсефом Эком. Какой беззащитной должна была чувствовать себя Эвелин, не говоря уж о ее младшей сестре.
Комиссар попытался вспомнить, что рассказывала Эвелин о кесаревом сечении матери.
Вспомнил, как она сидела, скорчившись, на полу у стены в комнате для допросов и рассказывала о почти патологической ревности Юсефа к младшей сестре.
– У него что-то с головой, – прошептала она. – Он всегда такой был. Я помню, когда он родился, мама очень болела. Не знаю, что это было, но врачам пришлось делать кесарево сечение.
Эвелин покачала головой и закусила губу, потом спросила Йону:
– Вы знаете, что такое кесарево сечение?
– Да, примерно.
– Иногда… иногда, когда ребенка рожают таким образом, возникают осложнения.
Эвелин застенчиво взглянула на него.
– Вы имеете в виду недостаток кислорода или вроде того? – спросил комиссар.
Она покачала головой и вытерла слезы со щек.
– Я имею в виду психические проблемы у матери. Если у женщины трудные роды и ей перед операцией дают наркоз, у нее могут возникнуть проблемы с принятием ребенка.
– У вашей матери была послеродовая депрессия?
– Не совсем так, – ответила Эвелин сдавленным голосом. – У мамы был психоз, когда она родила Юсефа. В родильном отделении этого не заметили и выписали ее домой. А я сразу увидела, что все не так. И о Юсефе заботилась я. Мне было всего восемь. Но мама не обращала на него внимания, не прикасалась к нему – только лежала в постели и все плакала, плакала, плакала.
Эвелин посмотрела на Йону и прошептала:
– Мама говорила, что он не ее ребенок, что ее настоящий ребенок умер, а ей подложили этого.
Она усмехнулась:
– Мама вернулась к нам примерно через год. Притворилась, что теперь все нормально, но на самом деле продолжала отвергать Юсефа.
– И вы решили, что мама так и не выздоровела? – осторожно спросил Йона.
– Выздоровела, потому что, когда она родила Лису, все было совсем по-другому. Мама была счастлива, все делала для нее.
– А вы заботились о Юсефе.
– Он стал говорить, что мама должна была родить его по-настоящему. Он так объяснял себе эту несправедливость – что Лису родили “через влагалище”, а его нет. Что мама должна была родить его “через писю”, а не…