Кроме новой кедровой коры, Покок также улучшил в новых лодках полозки и сиденья, такелаж, рулевую сборку и отделку. Он гордился тем, что использовал различные северо-западные породы деревьев в своей продукции – сосну Ламберта для киля, ясень – для остова, ситкинскую ель для бортового бруса и вручную вырезанных сидений, кипарис нутканский для планшира. Последний ему нравился больше всего, потому что с течением времени цвет древесины менялся от оттенка слоновой кости до золотистого медового, который гармонировал с красновато-коричневой расцветкой кедрового остова. Он растягивал тонкую шелковую ткань над кормовой и носовой секциями и красил шелк лаком. Когда лак высыхал и застывал на ткани, то создавал красивый, ажурно-прозрачный декор на задней и передней частях лодки. И в самом конце Джордж часами натирал кедровый корпус размельченной пемзой и рухляком, потом накладывал тонкими слоями морской лак, потом опять натирал и полировал снова и снова, до тех пор, пока дно не блестело на свету, словно водяная гладь. Говорили, что у него уходило пятнадцать литров лака, чтобы достичь той полировки, которая его устраивала. Только когда лодка мерцала, когда казалось, что ее гладкость – живая, будто она вот-вот сама соскользнет с полки и уплывет, Покок считал ее готовой к использованию.
У кедра было еще одно свойство – секрет, который Покок обнаружил случайно, после того, как его первые кедровые лодки какое-то время пробыли в воде. Гребцы стали звать их «банановыми лодками», потому что, как только их опускали на воду, корма и нос судна немного загибались наверх. Покок стал размышлять над этим эффектом и его последствиями и пришел к поразительному выводу. Хотя кедр и не увеличивался в объеме и не разбухал от воды в ширину волокон и, таким образом, остов не деформировался, но древесина все-таки немного растягивалась вдоль волокон. Это могло добавить почти три сантиметра длины к восемнадцатиметровой лодке. Из-за того, что кедр был сухим, когда его прибивали к раме, а потом намокал, то через какое-то время регулярного использования кедровые части немного растягивались. Однако внутренняя обшивка лодки, сделанная из ясеня, который всегда оставался сухим и несгибаемым, не давала ей увеличиться в размере. Кедровая оболочка из-за этого была под давлением, тем самым немного поднимая концы лодки и обеспечивая то, что строители лодок зовут «кривизной». В результате лодка как одно целое всегда оставалась в легком, но постоянном напряжении, вызванном нереализованным давлением в обшивке. Она была похожа на натянутый лук, который ждал, когда его отпустят. Это придавало судну живость, импульс, позволявший ринуться вперед от малейшего удара веслом, и никакой другой дизайн или материал не мог повторить этот эффект.