Почти все было уже кончено. Далеко слева от меня толпа индейцев расстреливала и кромсала на части продолговатый синемундирный брусок – видимо, роту Кэлхауна. Ниже и правее от длинного оврага земля была усеяна перебитыми кавалеристами Йетса, Тома Кастера и Смита, но еще ниже виднелась группа всадников на гнедых конях, над которыми поднимались дымки пистолетных выстрелов.
Все это я наблюдал в течение одной ужасной секунды – продлись она дольше, вам бы не пришлось читать этих строк. Я даже не замедлил бега коня, поскольку заметил дюжину конных и два десятка пеших воинов, причем всех их очень интересовала персона Флэши. Левее и ниже склон был густо усыпан кровожадными ублюдками. Все, что мне оставалось, это высмотреть, где врагов пожиже, и попытать счастья там. На всем скаку я принял вправо, заметив в толпе, спешащей присоединиться к добивавшим остатки отряда Кастера индейцам, разрыв ярдов в десять. Вскинув саблю, я ринулся туда, горланя во всю мочь:
– Сдаюсь! Не стреляйте! Я не американец, я – англичанин! Господи, на мне даже нет мундира, смотрите же!
И если бы кто-то проявил хотя бы частичный интерес, воскликнув: «Постойте-ка, лакота! Давайте послушаем, что он нам скажет», я бы остановился и сдался. Но в ответ полетели стрелы и пули. Я помчался сквозь разрыв, сбил двоих воинов, пытавшихся преградить мне путь, рубанул – но промахнулся – по верховому с палицей, и опрометью понесся по правой стороне оврага к группе кавалеристов на гнедых конях. Но их не было! Были только чертовы индейцы, добивающие павших да ловящие оставшихся без наездников лошадей. Я попытался свернуть, уворачиваясь от всадника с копьем, раскрашенным лицом и в шлеме с бизоньими рогами, налетающего с фланга. Он погнался за мной; рисуя в воображении укус холодной стали, я заорал. Чьи-то руки ухватили меня за щиколотки, размалеванные морды запрыгали перед головой коня. Я потерял саблю, стрела пробила полу сюртука, кто-то ударил мустанга рядом с правой моей ногой. Секунда – и я опять на свободе[1175], и только несколько индейцев бегом пытаются перекрыть мне путь, но в этот миг в шею лошади с глухим стуком вонзилась стрела. Животное пало, я перелетел через его голову, закувыркавшись по траве, и остановился, наткнувшись на труп кавалериста с вспоротым животом.
Я лежал навзничь, а два пеших скота скачками неслись по берегу. Они столкнулись друг с другом и упали, а всадник с бизоньим шлемом соскользнул с седла, перепрыгнул через обоих, и вскинул томагавк. Левая его рука схватила меня за горло, ужасное размалеванное лицо склонилось совсем близко. «Хун!» – вскричал он. Его топор обрушился вниз. И вонзился в землю рядом с моим ухом. Обдав меня зловонным дыханием, индеец прорычал: