Сила Михайлович отхлебнул из большой глиняной кружки и обвел немеркнущими глазами кречета своих гостей:
— Вымолвил, а у Капустина сердце и вскипело. «Ах ты, — думает, — гнида, врешь! Сейчас я тебя напужаю…» Поднялся из бурьяна, значит, как есть, встрепанный, без шапки, шагнул к нему и спрашивает по-ихнему: «Что ты сказал? И Капустина не боисься?» «А он, сердешный, как увидел меня, икнул, значит, да и бух с забора, что куль с мукой… Подошел я, пошшупал, его, а он уж того, готов, отдал богу душу! Не хотел, а убил. И решил я, граждане, еще тогда покаяться в сем грехе перед всем честным народом. Ну вот и облегчил душу. Теперь пушшай вешают. Я готовый». И шагнул, говорят, спокойно под перекладину…
— Ну, дед, ты нам и рассказал историю. Теперь мы ее своим на Дальний Восток свезем. Больно занимательно! — Антипов отер рукавом рубахи пот.
— Интересно не интересно, а это я к тому, что Михайло Иванович спросил, спокойно ли у вас нынче в Забайкалье стало. Вот после Капустина, можно сказать, беспокойствий не слыхать…
* * *
Плоты связали быстро, и на греби встали опытные казаки-сплавщики. И снова станица Сиваково высыпала на берег провожать гостей в далекий путь.
Но дед Сила оказался прав: лишь несколько дней простояла ясная погода, а потом необычно рано нагрянули проливные дожди. Вода в реке поднималась с часу на час.
Вскоре Ингода приняла справа Онон, и быстрая Шилка помчала плоты к Амуру. Река вышла из берегов, затопила станицы, унесла у казаков зимние запасы сена. Брать его стало негде, и на плотах начался голод… День, другой, третий ждали, что вот-вот удастся где-то причалить, попасти лошадей, накосить молодой травы, но все вокруг было залито водой. Одна ослабевшая кобыла упала за борт и сразу утонула. Вторая легла и не поднималась.
Лошади худели так, что на них становилось страшно смотреть. В предчувствии беды Михаил Иванович потемнел. Жалостливый к животным, Антипов отворачивался, не смотрел в глаза. В конце концов не выдержал:
— Худо дело, Михаил Иванович, так скоро весь табун загубим!
Запавшими от боли и тревоги глазами Янковский задумчиво провожал скользящие мимо затопленные острова. Тальники, одни макушки тальников. А что, если?..
— Слушай, Афанасий, давай пристанем к острову, нарежем лозы. Может быть, с голоду начнут грызть кору?
По его команде плоты направили к густым зарослям тальников на затопленном мутной водой низком песчаном острове. Привязались, спрыгнули в воду и дружно принялись резать молодые побеги ивы. Втащили на плоты, раздали по охапке прутьев коням. И… лошади с жадностью набросились на этот корм, обычный для оленей и сохатых!.. Антипов хлопнул себя по ляжкам: