— Ну, мужики, тащите теперь волков в кладовую на холод. Здесь оставлять нельзя, жарко. Да и не дай бог — слюна оттает, потечет на пол. Это же стрихнин, не шутки. Вы, Нюта и Лиза, приготовьте теплой воды. Как вынесут, помойте аккуратненько. — Она улыбнулась: — Вот папа-то приедет — обрадуется!
Он прибыл через день и, конечно, просиял; подробно расспросил сыновей, похвалил, потрепал по плечам. А жене наедине сказал:
— Молодцы ребята, не подвели. Как камень с души свалился!
Потом, при участии детей и помощников, аккуратно снял шкуры, отпрепарировал черепа и два лучших скелета. Очень редкие по тем временам четыре шкуры и черепа были отравлены в адрес Российской Академии наук. По одному комплекту пожертвовано во Владивосток, Хабаровск и Иркутск — обществам изучения Приамурского края. А одна рыжая голова как живая много лет смотрела со стены рабочего кабинета Нэнуни — Четырехглазого.
Кион альпинусы надолго оставили Сидеми в покое, пятнистые олени уцелели для потомков.
* * *
Ярким мартовским утром по сверкавшему льду Лебяжьей лагуны тянулся конный обоз. На переднем возу сидели. Михаил Иванович с Яном, за ними — его шурин Семен Лукич с Александром, следом — Платон с Юрием. Дальше Митюков и Андрей Агранат с помощниками. Все сани были загружены туго набитыми мешками с необмолоченным ячменем и чумизой.
Не доезжая полверсты до западного, густо поросшего камышом берега, где когда-то тигр задавил Желну, Михаил Иванович остановил коня и дал подтянуться остальным.
— Ну вот, отсюда и начнем. Кто в первый раз, знайте: будем рассыпать зерно неширокой, в аршин-полтора, полосой, с интервалами в несколько сажен. Семей Лукич, ты с Шуркой держись слева от нас, Платон с Юрием за вами, и дальше — как ехали. Ориентируйтесь на меня. Пойдем широкими кругами, нужно захватить площадь побольше. Ваня, развязывай мешок и, как я трону, сыпь позади саней помаленьку. (Родители, да и все домашние часто называли Яна — Иваном, Ваней.) Ну, поехали!
Теперь сани двигались параллельно друг другу, а помощники, стоя на запятках, опустошали на лед мешок за мешком.
Маленький Ваня тронул отца за плечо:
— Папа, а зачем мы сыплем зерно полосами, а не кучкой?
— Ты же знаешь, что мы его оставляем для перелетных птиц. Скоро они начнут подлетать с юга и садиться здесь на отдых. Найдут корм, примутся есть. А если его свалить кучами, сильные не подпустят слабых. Гуси и лебеди поедят, а уткам не достанется.
— А если полосками?
— Тогда всем хватит. Эти полосы протянутся на много верст, и на каждом шагу сможет разместиться несколько десятков птиц. Пусть они даже толкаются и скандалят, все равно большинство сумеет наесться вволю. Хотя без драк и обид, конечно, не обойтись. Понял теперь? Тогда рассыпай аккуратно, не торопясь…