— Времени-то у нас мало, — сказал Влаев.
— Говори, в чем дело? — спросил Мишо.
— Ты разве не знаешь, что тебя выдали?
— Не верю, чтоб товарищи не выдержали, ведь они коммунисты!
— Так что же, неужто будешь дожидаться когда тебя заберут?
— А может, и не заберут.
— Ждать больше нельзя, не сегодня-завтра нагрянут.
Мишо как бы в раздумье опустил голову, потом огляделся по сторонам с таким видом, словно находился в чужом, незнакомом ему доме.
— Вы за мной, что ли, пришли? — спросил он наконец.
«Наконец-то ты сообразил!» — подумал Стоян Влаев и кивнул.
— Нить к тебе тянется, оборвать ее надо, — сказал Владо Камберов.
— Собирайся! Пойдем. — Стоян Влаев указал на дверь.
Ребенок зевнул, но не открыл глаза. Тотка продолжала укачивать его, тихонько напевая колыбельную песенку. Мишо поглядел на нее, на огонь в очаге и снова вздохнул.
— Понимаем, нелегко тебе, браток, — сказал Владо. — Но речь идет о жизни других людей…
Стоян вдруг насторожился и приоткрыл дверь, темнота преградила дорогу свету, попытавшемуся вырваться наружу. Прислушался и сжал винтовку. Во дворе, под чьими-то шагами поскрипывал снег. Стоян прижался к стене. В кухню вошел Бияз и замер у порога. Напряженная тишина сказала ему все. Он хмуро оглядел партизан и понуро опустил голову. Мишо повернулся к Тотке. Она положила ребенка на одеяло из козьей шерсти и подошла к нему. Посмотрела на него долгим взглядом и прильнула головой к его груди. Мишо поднял руки, чтобы обнять ее, но чувствуя себя виноватым перед ней, опустил их. Тотка что-то невнятно шептала как заклинание. «Береги себя!» — расслышал Стоян Влаев и вспомнил о своей жене. Она бы никогда не сказала так. Но все же, ему захотелось ее увидеть. Что-то она сейчас делает? А дочка? Но спросить сейчас о них, это ведь все равно что подлить масла в огонь, который он хотел бы погасить.
Тотка прижималась головой к груди Мишо и все повторяла: «Береги себя!» Мишо молчал, он обдумывал, как ему поступить. Ребенок пошевелился на кровати и заплакал, прогоняя тягостную тишину в открытую дверь. Тотка взяла ребенка на руки. Пальцы ее шарили по кофте, расстегивая пуговицы. Ребенок умолк, поймав беззубым ртом сосок белой груди, и в кухне снова стало тихо. Мишо засмотрелся на сосущего ребенка, на его чмокающий ротик. Партизаны тоже смотрели на него. Тотка прикрыла рукой головку ребенка, словно опасаясь, что эти чужие люди сглазят его, и устремила взгляд на догорающие в очаге головни.
— Пора! — сказал Стоян Влаев.
— Одевайся! — добавил Владо.
Мишо взял полушубок и шагнул за порог.
— Добрый вечер, дядя Трифон! — Владо Камберов только сейчас заметил Бияза и подал ему руку.