— Спалю я тебя, Иван, так и знай! — спокойно говорил в ответ дед Цоню.
Яркий свет лампы рассекал мрак у реки. Бияз и его жена бегали по каменистому берегу, вглядываясь в пенистые водовороты.
Дед Цоню, подпирая плечом дверь корчмы, горестно подумал: «Нет конца человеческим мукам!»
— Жаловаться буду, узнаешь ты, как на чужое посягать! — орал Портной.
— Спалю я тебя, Иван!..
— Утопилась, господи, утопилась! — послышался вопль Биязихи. К корчме подошел Бияз и молча поставил лампу на ступеньку крыльца. Дед Ценю яростно пнул ее ногой и снял шапку.
*
Тотка бежала по шоссе к городу. Откуда только у нее брались силы! Ночная тьма не пугала ее. Перевалив через холм, она увидела перед собой внизу огни города и содрогнулась от ужаса.
— Жгут его! — закричала она и снова устремилась к городу, навстречу его огням… У ворот участка она остановилась.
— Сыночек мой… — задыхаясь, бормотала она, ломая руки. — Плачет, слышите, люди? Плачет!
Полицейский не торопясь подошел к ней. Она инстинктивно отступила и ударилась спиной о фонарный столб, обернулась и обхватила его руками, подняла голову.
— Наверху, там он, горит, горит! — воскликнула она, глядя на лампу фонаря.
Полицейский оторвал ее руки от столба и толкнул ее в спину. Сделав несколько шагов Тотка споткнулась и упала. Увидела рядом камень, взяла его и поднялась, словно собираясь броситься на полицейского, но вдруг замерла, радостно улыбнулась. Нежно поглаживая холодный камень и, прижимая его к груди, она пошла медленно вниз по крутой улице.
*
Рваный полумрак притаился под забором и стрехами домов. Воздух был пропитан сыростью. Дворы и сады пробуждались от сна.
Бабушка Сыбка не постучавшись вошла в кухню.
— Доброе утро, Трифон… жена дома?
— Дома. — Он кивнул на дверь в комнату и вышел. «Кто их знает, что они еще выдумали». Еще вчера стало известно, что Тотка в городе. Кто-то встретил ее на шоссе.
— Святой воды принесла. Вчерась я уговорила попа, молебен отслужить. С перепугу это у ней, пройдет… И с другими такое бывало, да святая вода помогла…
В сухих глазах Биязихи засветилась надежда.
— Пошлю за ней Трифона в город… — сказала она, направляясь к двери.
— Погоди, не надо его посылать, — остановила ее старуха. — Не приведет он Тотку. Она все туда будет рваться, где беда с ней стряслась. Так что лучше мы с тобой сходим, святой водой окропим, может, она в разум придет…
— Ладно, бабушка Сыбка, — охотно согласилась Биязиха и принялась собираться в дорогу.
— Я знала, что ты не откажешься. А то нынче такой народ пошел, никого не признает. А людям следует помнить, что гордыня неугодна богу…