— Скорей!
— Сейчас, сейчас, — отозвался Митю Христов, расправляя петлю.
— Погоди! — крикнул кто-то. Митю Христов выпустил веревку и стал ждать дальнейших распоряжений. В бумагах оказалось что-то не так, надо было подождать, пока все оформят должным образом.
Митю Христов снял с головы Гергана мешок.
— Погляди еще на мир божий. Потому как мы земляки, — сказал он.
«Мама что-то сделала, меня помиловали», — мелькнуло в голове Гергана. Но состояние отрешенности, в котором он находился, после того как примирился со смертью, почему-то не покидало его. Он и сейчас взглянул вверх. Перед глазами качалась от ветра веревка, мешая ему смотреть на небо. Вдруг звезды бешено закружились и разлетелись в разные стороны, пустое небо стало черным… Потерявший сознание Герган повалился со скамьи.
— Полейте его водой! Полейте водой! — испуганно кричал Митю Христов суетясь вокруг Гергана…
Гергана подняли, Митю Христов накинул ему на шею петлю, досадуя, что все произошло не так, как с другим смертником.
Все было кончено… Начинало светать.
Он поднял с земли фонарь и, ковыляя, направился в тюрьму. У входа его встретил директор и, проходя мимо, сказал:
— Молодец!
Митю Христов, глядя ему вслед, подумал раздраженно: «Когда замазал окна, чтобы они не глядели на волю, не сказал «молодец»…
И он застучал костылем по плитам коридора, в который еще не проник рассвет.
*
В этот весенний вечер на узкой деревенской улице пахло свежей травой. В наступавших сумерках исчезали дома с садами и дворами. Царила необычайная тишина, исполненная ожидания. Двор Караколювцев, куда — в который раз — направлялся Бияз, был пуст и безмолвен. Он был у Вагрилы всего два дня назад, но сейчас его опять тянуло побеседовать с ней. От этого как-то легче ему становилось. Он шел медленно, сутулясь, как пахарь за плугом.
— Трифон! — услышал он оклик и остановился не оборачиваясь.
Его нагнал почтальон.
— Ты в верхний конец?
— Да.
— Тогда занеси Петковице это письмо!
Бияз взял конверт, адресованный Вагриле, и пошел дальше.
К Вагриле он входил запросто, как к себе домой, не оповещая с улицы о своем приходе. Собака его знала и хотя не ласкалась к нему, как к хозяевам, но и не лаяла на него.
— Добрый вечер, — сказал Бияз входя во двор.
Вагрила доставала воду из колодца.
— Ну как, — спросил он, — узнала что-нибудь?
— Была в Кормянском. Там отряд два дня простоял, да я его не застала.
— Ишь ты! Стало быть, уже села стали занимать! А наши с ними были?
— Я же тебе сказала, что уже не застала никого. Да, наверное, они скоро и к нам заявятся, как я погляжу.
— Когда это еще будет! А я больше не могу так ждать. Словно камень на сердце. Повинюсь, а там пусть что хотят со мной делают. А так больше невмоготу.