Люди переменились (Яворски) - страница 7

проливаю слезы горячие…

От этой печальной песни крестьяне еще больше погрустнели. Разговор как-то не вязался.

— А ну, давайте выпьем! — воскликнул дед Цоню.

Люди подняли баклажки и бутыли, которые снова пошли по рукам, сопровождаемые добрыми пожеланиями. И это как бы вывело крестьян из того состояния, в которое они впали, слушая песни. Они оживились, разом заговорили о земле, о посевах, о вине и вкусной снеди.

Спустя некоторое время дед Меил обратился к Габю Караколювцу:

— А ну, спой и ты что-нибудь.

— Да какой я певец. Вот ежели приятная беседа, то давали бы мне по пятаку за слово, я бы всю землю деньгами покрыл.

— Спой, чтоб тебя… — воскликнул дед Меил и такое загнул, что стекла зазвенели от дружного смеха. Габю опустил голову и тихо запел:

Как ехал молодец лесом
и коню вороному молвил…

Так уж повелось, что на Сильвестров день Габю Караколювец всегда пел эту песню.

— Эх, никак не уймется этот Меил, покуда не сделает тебя посмешищем… — засмеялся он, вытирая о кожух потные ладони.

— Эй, бабы, давай закуску!.. Чего затаились?

Бабушка Габювица толкнула в бок Стоеницу Влаеву, которая принялась подкладывать мужикам снеди.

— Хватит, хватит им. Вторые петухи скоро запоют.

— Не подкладывай, — поддержала ее и бабушка Меилица, — а то они и до утра, и весь день просидят!

Первым встал Недко Паша. Он похлопал себя по животу, мол, довольно, облизал губы и вышел. За ним потянулись и другие.

Дед Габю, переступая с ноги на ногу и покачиваясь, говорил неизвестно кому:

— Не хлебом единым жив человек, верно сказано. Вот гляди, у себя под окнами мы цветы сажаем, а хлеб наш насущный, эвон где, в полях сеем. У меня у самого во дворе розы растут. К чему они мне, цветы эти, а пекусь о них как о живой твари… Да, вот какие дела — тянемся мы к чему-то, чего в руки взять нельзя да пощупать…

Пели вторые петухи. Разливалась заря, склевывая огромной птицей зерна звезд.

*

Не потеплело. Вода в ведрах затягивалась ледком. Габю Караколювец еще от отца знал, что стынут нивы в такие холода. Выходя во двор поутру он жадно всматривался в небо, отыскивая примету, которая бы указала на перемену погоды…

День отошел. Стемнело, высыпали звезды. Горы словно притаились, поджидая кого-то. Над двором пронеслась с тревожным кряканьем стая диких уток. Караколювец послюнил палец и ощутил как северный ветер прядет тоненькую холодную нить.

— Задувает малость. Может, подзовет он южный ветерок.

На кухне, занятые стряпней хлопотали женщины, подкладывали дрова в пылающую пасть очага. В сторонке на круглом противне дожидался своей очереди новогодний пирог. У окна, где помигивала лампа, сидел Петкан, уткнувшись в раскрытую толстую книжку. В другом конце комнаты Герган листал какую-то тетрадь. Никто даже головы не поднял, чтобы взглянуть на вошедшего деда Габю, и он сердито покашлял, как бы говоря: «Так что ли хозяина встречают!»