Внезапно дикий вопль потряс воздух, и сразу нельзя было понять, кто это кричит — человек или животное, но грохот опрокинувшейся колесницы и ужасающий хруст разъяснил, что произошло. Это был именно тот случай, об опасности которого всегда предупреждают старые охотники — слон был только ранен, боль ослепила его, и он в ярости бросился на причинившего её охотника, обхватил несчастного хоботом и с размаху бросил его на землю, оставив только груду окровавленных переломанных костей. Ещё никто не успел опомниться, как слон бросил свою первую жертву и ринулся на вторую, ещё одна колесница полетела наземь, бывшие в ней были раздавлены. Тутмос увидел на их месте только груду развороченной плоти, сам он был близко. Кто-то закричал: «Берегись, твоё величество!» Раненый слон уже бросился к колеснице Тутмоса, отчаянным усилием Неферти попытался развернуть её, но не успел — удар хобота обрушился сверху, он был так силён, что сломал дышло и опрокинул колесницу вместе с находящимися в ней людьми. Один из коней, запутавшихся в упряжи, был раздавлен, другой вырвался и помчался прочь, а слон уже стоял над победителем Митанни, который лежал на земле, оглушённый падением. Миг — и Кемет пришлось бы оплакивать своего фараона, но внезапно мелькнувший меч отсёк хобот слона, раздался оглушительный рёв, громада сдвинулась и покачнулась, и Тутмос вновь увидел солнце, которое мелькнуло из-за быстро заскользившей куда-то вниз громадной головы, странно обезображенной, тёмная бурная кровь хлынула из зияющей раны, и слон тяжело грохнулся на землю, едва не раздавив лежащего неподалёку Неферти. Никто ещё не успел понять, что произошло — ни поражённые ужасом воины, ни сам фараон, уже поднимавшийся с земли, только воин, отсёкший хобот слона, почтительно склонился перед владыкой и спрятал в ножны меч, нанёсший столь страшный удар. Это был простой воин меша, один из тех, кому на охоте была отведена весьма скромная роль, и было видно, что и сам он потрясён случившимся и не понимает, как это произошло, что движение его было скорее машинальным, чем сознательным, что подвиг был совершён одними руками, без участия воли и разума. Тутмос подобрал с земли расстегнувшееся ожерелье, хотел стряхнуть пыль с одежды, но только махнул рукой — пыль, песок и кровь покрывали не только одежду, но и тело. Несколько человек подбежали к нему, он был слегка бледен, что можно было разглядеть даже сквозь покрывавший кожу тёмный загар, но Тутмос велел готовить другую колесницу и наклонился над распростёртым на земле Неферти. Верный колесничий фараона был ещё жив, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять — дух жизни уже покидает Неферти, надежды нет. Тутмос нахмурился, на мгновение его лицо исказилось, точно от боли. Он приказал перенести Неферти на свою барку и взошёл на новую, только что приготовленную для него колесницу. То, что после всего пережитого фараон решил продолжать охоту, вызвало изумлённое восхищение воинов, особенно тех, кому довелось увидеть вблизи бивни и хобот раненого слона. Но Тутмос, пристыженный своей неудачей, считал, что только этим проявлением смелости может оправдать себя хотя бы в собственных глазах, и ему были неприятны восхищенные взоры и приветственные крики, обращённые к нему.