— Это те самые люди? — спросил подошедший Таку и начал смотр, его сопровождал человек с ярким галстуком, которого Ганс видел в конторе Эрхардта.
— Хорош. Плох. Отлично. Сделайте его капралом. Хороший типаж. Выглядит не очень по-немецки…
Таку шел вдоль строя. Может, его отвергнут? Режиссер остановился перед Гансом.
— Этот мигающий глаз может отвлечь внимание… — сказал он.
— Я счел, что он может быть кстати для одного эпизода, — ответил человек с ярким галстуком.
— Дайте мне сценарий, — потребовал Таку в приливе внезапного вдохновения. — Да. Да, он может быть тем солдатом, о котором офицеры говорят в важном эпизоде на старой мельнице, у которого нервы никуда не годятся, сыном еврейки, который хочет стать священником.
— Я так и представлял себе, — сказал человек с ярким галстуком.
Все пристально уставились на Ганса.
— Можете произнести какую-нибудь реплику? Ганс внутренне вскипел.
— Моя мать не еврейка. И я неверующий.
— Прекрасно. Прекрасно, — оживился Таку. — Он говорит по-английски. Это почти и все, что ему предстоит сказать. Снимите с него капральские нашивки и дайте ему сценарий. Этот человек должен быть рядовым, дезертиром.
— Я был майором, — раздраженно произнес Ганс.
— Нет-нет, — сказал Таку, для которого фильмы были реальностью, а факты вымыслом. — Вы замечательный рядовой, рядовой-невротик.
И отошел, а коллеги принялись поздравлять Ганса с удачей.
— Где офицеры? — спросил Таку.
Все ассистенты принялись громко звать офицеров, из гримерной палатки вышли трое людей с погонами лейтенанта, капитана и полковника. Полковник привлек внимание Ганса. У него были рыжие усы, большие очки и что-то, возбуждающее любопытство, в осанке.
— Лейтенант превосходный, — сказал Таку. — Капитану нужен шрам-другой для придания более зверского вида. Полковник никуда не годится. Похож на англичанина. Типичный англичанин. Сбрить усы, подстричь волосы, снять очки и дать монокль.
Полковник запротестовал.
— Усы носило больше немецких полковников, чем вам представляется.
Ганс узнал по голосу Бремига.
— В Америке никто этого не знает, — ответил Таку. — Сбрить.
— И монокли носили на войне четырнадцатого — восемнадцатого годов, а не тридцать девятого — сорок пятого.
— Так вы ветеран, — сказал Таку. — Теперь присоединим их к солдатам, проверим общее впечатление, как они идут но деревне со своей смертоносной миссией.
Когда офицеры подошли к солдатам, Ганс увидел, что Бремиг побледнел и встревожился.
— Видоискатель! — крикнул Таку, опустившись на колени в придорожную пыль. — Теперь вперед. Полковник командуйте.