Фунтиков не давил. Берег людей и технику. Он ввел в бой обе группы оперативного блокирования и обе артиллерийские группы подавления, отсекая противнику отход вверх к кладбищу и вниз к центру города – и таким образом оставил лишь возможность отойти назад, к Убежищу, загоняя в мышеловку. «Грады» и САУ ждали своего часа… Так же в город были введены все четыре оперативно-тактические группы и вернувшийся недавно танковый корпус – но они пока стояли в резерве и в бой не вступали.
Это была первая новость. Почему Паук решил прорываться по тракту на Пензу, а не уходить по железной дороге в сторону Ртищева, Добрынин понял лишь тогда, когда услышал вторую. Танковая группа успешно отстрелялась, благополучно ушла из-под ответного огня, укрывшись за рельефом местности, сделала бросок ближе к городу и, снова выйдя на позиции, отработала по бронепоезду второй раз. В результате половина вагонов-теплушек была разбита в хлам – а вместе с ними, естественно, погибла и часть личного состава. Сколько – точно не известно, но как минимум полсотни бойцов отправилась в места вечной охоты. Кроме того было разбито два вагона с тяжелым артиллерийским вооружением и опрокинута под откос платформа с танком. И самое главное – падая, эта платформа повредила и кусок железнодорожного полотна, так что теперь проход по железной дороге с ходу, без остановки и ремонта, был невозможен. Сам бронепоезд все же дошел до вокзала и разгрузился, усилив группировку. Насколько усилив – этого полковник не знал.
Таким образом, для того крупного соединения, что имелось у Паука, теперь существовала только одна дорога для выхода из города – тракт на Пензу. Лезть где-то еще – означало замедлиться до скорости черепахи, перебирающейся через бревно, рассыпаться, растерять людей и технику, превратиться из единого мощного кулака в ладонь с растопыренными пальцами. А остаткам Братства теперь как никогда требовалось сохранить это единство… Потому иные варианты вряд ли стоило рассматривать. Только тракт. Только по нему можно было попытаться уйти на максимальной скорости, оставляя засады и заслоны, отрываясь от висящего на хвосте противника. Оторваться – и уйти на Саратов, по привычному маршруту, затеряться на просторах страны…
Это известие Данил получил уже тогда, когда они всей группой катили на дрезине. Перегрузиться в свой кунг – и в город. Полковник ждал их в бой. В мясорубку.
Из позиционного района, где теперь оставался только минимум охраны, до города ехали в своем «Урале». Пока тряслись в кунге – молчали. Добрынин все прикидывал, правильно ли он поступает, доверяясь записи в диктофоне – и все больше и больше понимал, что иного выхода у них нет. Все, что было сказано – подтвердилось, в том числе и там, у «Периметра». А значит – прочь сомнения, и вперед, до конца.