Всякий раз Кольцов дарил ей цветы: это выглядело шикарно. Проезжая мимо цветочного магазина, или ларька, или просто мимо продавца цветов на перекрестке, он командовал водителю остановиться, доставал деньги — каждый раз одну и ту же сумму — и говорил:
— Сережа! Купи, пожалуйста, самых лучших на все. Чтоб без сдачи. И пусть завернут хорошенько, а то накапает воды на сиденье или мне на штаны.
Костюмы Сергей Иванович и впрямь носил дорогие.
Водитель послушно кивал и молча — он почти все делал молча — шел за букетом.
К пяти часам роскошный "Мерседес" неспешно подкатывал к огромному зданию со стенами серого цвета и лениво застывал невдалеке от главного входа, греясь на солнышке и поблескивая солнечными вспышками, отражавшимися в огромных хрустальных фарах.
Наконец выходила Надя. Тогда Кольцов говорил шоферу:
— Посигналь.
Надя, привлеченная звуком клаксона, начинала озираться по сторонам, отыскивая знакомую машину: свободных мест на стоянке перед телестудией никогда не было, поэтому водителю приходилось ставить машину где получится.
Увидев кольцовский "Мерседес", Надя застывала на месте — пропускала знакомых, прощалась с ними до завтра и ждала, когда же они все наконец уйдут.
Убедившись, что никто за ней не наблюдает, Надя быстро ныряла в
глубь кожаного чрева, на заднее сиденье, и оказывалась в нежных объятиях подушек кремового цвета, а потом и в объятиях — почти таких же нежных — самого Кольцова.
Они несколько раз быстро целовались, и Надя прятала головку у него на груди; правой рукой он обнимал ее худенькие плечи, а левой — брал букет и осторожно, чтобы не закапать брюки, проносил его над собой и клал Наде на колени: "Это — тебе", — со значением говорил он, заодно разглядывая, что Серега купил на этот раз.
"Спасибо", — почти шепотом отвечала Надя и съеживалась у него под рукой, становилась совсем маленькой, хрупкой и беззащитной: при желании он мог положить ее во внутренний потайной карман своего пиджака.
Далее все шло своим чередом, как по накатанной колее: сначала ресторан, потом — домой: коньяк, фрукты, мороженое, и затем — постель.
Кольцов знал четыре позы и каждый раз использовал все, но в разной последовательности. Себя он считал тонким знатоком секса и думал, что неотразим.
Надя все так же покорно прятала голову у него на груди и собственной инициативы никогда не проявляла, зато исправно всхлипывала, вскрикивала и постанывала, что сильно укрепляло Кольцова в мысли, что он — "мужик шикарный", "настоящий мужчина", "вымирающий вид", "покоритель женских сердец" и так далее: в такие моменты он придумывал себе множество хвалебных эпитетов.