Валерка выезжал по утрам за ворота унылым, вяло потряхивая вожжами. Впереди у него был большой, тяжелый, ничего не изменяющий день.
Зимой мне пришлось увидеть, как работают скотники. Точнее, не как работают, а в каких условиях.
Мы тогда приехали на ферму с отцом за дробленкой – корм курам и кроликам совсем кончился, договорились со скотниками купить два мешка.
Пока отец искал их, я стоял у входа в один из коровников. Он был длинным, темным, едко пахло свежим навозом, мочой, чем-то еще, чем пахнет, когда разделывают свинью (как разделывают коров, я не видел) – теплыми внутренностями как будто. И из этой пахучей полутьмы несся надсадный, испуганно-призывающий рев. Казалось, что коровы умирают.
Появился один из скотников, грязный, усталый, в облепленных коричневой жижей сапогах. Я спросил:
– А что они так ревут? Есть хотят?
– Да телятся, – сморщился мужик, обтер два пальца об изнанку ватника и стал вынимать из пачки сигарету. – Две недели одна за одной. Уши лопнут…
А дня через два я узнал от Валерки, что почти всех новорожденных телят выносят на улицу и замораживают.
Помню, встретились у колодца, и я поинтересовался, как там приплод. Валерка мне и ответил.
– Возиться не хотят, выпаивать, – горестно объяснил. – Выгоды-то никакой – выжил теленок, нет. Вот и морозят… Работал бы я один, оставлял бы, а так… – И спохватился: – Только ты никому не… это… Добро? А то мне, сам понимаешь…
Ясно было, в каком настроении Валерка ездил на ферму – разницы не было, работает он там на совесть или нет. Ни денег, ни уважения, ни перспектив, как говорится… Уже очевидно было тогда, что ферму в нашей деревне вот-вот закроют – в увеличении поголовья стада никто заинтересован не был. Замороженными телятами, как я узнал позже, скотники кормили собак, раздавали родне… Года через два уцелевших сто с небольшим коров перегнали на центральную усадьбу. То ли оставили там на ферме, а вероятнее всего, отправили дальше, в город, на бойню…
А тогда, весной девяносто пятого, хоть и трудно было, но все-таки поддерживала надежда, что еще все наладится, удастся поправить. И такие факты, как умышленное убийство телят, возмущали. Потом уж ничему не стали возмущаться…
Обстоятельства, правда, всячески надежды рушили. В конце мая, только мы посадили в теплицах огурцы, перец, помидоры, именно на наш край деревни обрушился град. Пришла с юго-востока, из степи небольшая, но плотная, словно сбитая, серая туча – и прорвалась. Целлофан не спас – рвали его градины, как бумагу; побило много корней рассады, а гряды с редиской, морковкой, горохом, капустой перемололо, будто вспахали их. И виктории досталось основательно.